или
чернецкая рада истребляет
значных кармазин-ников; и не исчезает, однако, Прусская улица в Великом Новгороде, не переводятся
значные в Украине обеих сторон Днепра. И там и здесь эта борьба губит общественное здание и отдает его в добычу более спокойной, яснее сознающей необходимость прочной общины народности.
Замечательно, как народ долго и везде сохраняет заветные привычки и свойства своих прародителей: в Черноморье, на запорожском новоселье по разрушении сечи, совершалось то же, что некогда в Малороссии. Из общин, составлявших курени, выделились личности, заводившие себе особые хутора. В южнорусском сельском быту совершается почти подобное в своей сфере. Зажиточные семьи возвышаются над массою и ищут над нею преимущества, и за то масса их ненавидит; но у массы нет понятия, чтоб человек лишался самодеятельности, нет начал поглощения личности общинностью. Каждый ненавидит богача, знатного, не потому, чтоб он имел в голове какую-нибудь утопию о равенстве, а, завидуя ему, досадует, почему он сам не таков.
Судьба южнорусского племени устроилась так, что те, которые выдвигались из массы, обыкновенно теряли и народность; в старину они делались поляками, теперь делаются великороссиянами: народность южнорусская постоянно была и теперь остается достоянием простой массы. Если же судьба оставит выдвинувшихся в сфере прадедовской народности, то она как-то их поглощает снова в массу и лишает приобретенных преимуществ.
С польскою народностью совершилось обратное: там личности, выдвинувшиеся из массы, если они были поляки, не меняют своей народности, не идут назад, но образуют твердое сословие. История связала поляков с южноруссами так, что значительная часть польской шляхты есть не что иное, как переродившиеся южноруссы, именно те, которые силою счастливых для них обстоятельств выдвинулись из массы. Оттого и образовалось в отношениях этих народностей такое понятие, что польская есть панская, господская, а южнорусская – холопская, мужицкая. Понятие это остается и до сих пор и проявляется во всех попытках поляков на так называемое сближение их с нами. Поляки, толкующие о братстве, о равенстве, в отношении нас высказывают себя панами. Под различными способами выражения они говорят нам: будьте поляками; мы хотим вас, мужиков, сделать панами. И те, в либеральные и честные намерения которых мы верим, говорят в сущности то же: если не идет дело о господстве и подавлении нашего народа материально, то неоспоримо и явно их желание подавить и уничтожить нас духовно, сделать нас поляками, лишить нас своего языка, своего склада понятий, всей нашей народности, заключив ее в польскую, что так ясно проявляется в Галиции. Горькая истина, а это так. Дай бог, чтобы стало иначе.
