В его свидетельстве об арийском происхождении перечислены все больше люди, находившиеся в услужении: горничная, подручный портного, батрак, в 1917 году скончался католик-фонарщик. Фонарщики чистили фонари наших предков, и национал-социалистские чиновники, ведающие актами гражданского состояния, приложили штемпеля к жалкой родословной. Все его предки вели себя примерно, отличались прилежанием и усердием, как принято писать на жаргоне таких свидетельств, родились и были похоронены — вот в чем достоинство его арийского свидетельства.
В 1931-м он познакомился на танцевальной площадке вокзального ресторана с Агнессой Магдаленой Портен, младшей дочкой дубильщика Эдмунда Портена, всю жизнь таскавшего на кожевенной фабрике голье из одного щелочильного чана в другой, за что после сорока лет работы он получил от фирмы позолоченные карманные часы. Запах дубильных кислот сопровождал его с утра до ночи, квартира провоняла сырыми мешками из-под картофеля, которыми он обматывал себе голени для защиты от едких щелочей. Ступни, тоже обернутые лоскутами мешковины, он засовывал в деревянные галоши, какие носят в Рейнской области. Семья жила в деревне, до танцевальной площадки в городе было восемь километров, туда ездили на желтом трамвае с пригорка на пригорок среди пшеничных полей. Фотограф снял мать зимой: на ней пальто с лисьим воротником, маленькая черная лисичка, у которой кончики волосков белые. На летней фотографии она в черном кружевном платье с круглым вырезом и распятием на серебряной цепочке. Обе семьи были католическими. Они стыдились классового различия между богом в бархате и шелку и тяжелым физическим трудом. Как рождественский бог он мог еще сгодиться, эдакий заводила. Серебряная и золотая канитель в картонках из-под обуви и морозные закаты; глядя на огненно-красное небо зимнего вечера, они говорили: ангелы коврижки пекут. И тут оба семейства, войдя в раж, принимались печь к рождественскому празднику. Их бог угас в них безмолвно и без борьбы, оставив прибитые к дверному косяку спален фарфоровые чаши, где давным-давно высохла святая вода. Ни посещения церкви по воскресеньям, ни молитвы перед едой.
В феврале 1932 года он женился на беременной, уже на пятом месяце, девушке. После нескольких танцевальных вечеров он сделал деревенской простушке ребенка и со своими многообещающими школьными отметками застрял в полной детского плача тесной квартире, прежде чем по-настоящему пробил себе дорогу.
