- Кто еще с нами? - спросил Алексей Александрович, чтобы прикинуть, не оберут ли сибирский институт умные москвичи.
- Имбэпэ. - Имелся в виду знаменитый Институт медико-биологических проблем. - Проконтролируем. Единственное там запрещено - опыты с генной модификасией. И с радионуклидами тоже. Но нам не особенно надо, так?
"Он тоже поедет, - размышлял Левушкин-Александров. - И я буду пристегнут к нему, как паж. Тоже ведет себя, как Белендеев. Но суть не в этом: для себя новой идеи пока не вижу".
- Хорошо, подумаю со своими, - ответил Алексей Александрович, поднимаясь.
В данную минуту для начальства его ответ означал только одно: Алексей Александрович мало ценит подарок начальства - командировку за рубеж. И все, что происходит в его семье, - его личное дело.
Старик скорчил соболезнующую улыбку кикиморы и проводил его до дверей. Сам он был женат в третий раз, как-то мелькала тут его избранница чернявая пигалица с огненными глазами.
Вернувшись в лабораторию, Алексей Александрович просидел несколько минут, уткнувшись в компьютер, - не работалось.
Стараясь не встретиться взглядом с Шурой, оделся и пошел прочь, в снежный буран. Нет, он Шуре ничего не обещал, да она и сама несколько раз предупредила его:
- Вы не думайте, я все понимаю. У вас большая жизнь... Я так, рядом... буду рада просто видеть.
Старательно жмуря больной глаз, Алексей Александрович зашел в ту же "стекляшку", где его все еще красное око вызвало сочувственные взгляды. Уборщица тщательно вытерла перед ним столик, он выпил полстакана водки, постоял на улице, подставляя лицо снежному вихрю, и явился домой. Брониславы еще не было. Мать кивком позвала его к себе в спаленку и, прикрыв дверь, тихо рассказала, что Бронислава просила прощения у нее за "отдельные моменты грубости" и советовалась.
- О чем?
Мать смутилась.
- Ну спросила, во-первых: если зайдет в церковь, не прогонят ли ее в белой шубе? И шапку снимать? А во-вторых: как раньше воздействовали на мужчин, которые роняли достоинство главы семьи? Я ответила, как и должна была ответить: обсуждали гласно. И такое обсуждение помогало. Я сказала: мужчина может ошибаться, мужчины, они, как дети, и надо это понимать. Сынок, семью рушить нельзя.
"Это ты мне говоришь?!" - захотелось крикнуть Алексею. Но вместо этого он тихо спросил:
- Ты так сказала?
- Конечно. - Мать строго смотрела на него, и он подумал, жалея ее и любя, что много бы отдал, чтобы узнать, что на самом деле она думает о происходящем в семье.
