Он пожал плечами, послал чувство предвкушения скуки, но уселся на лавку. Колдунья села напротив, ее голос ясно долетал до Рене, но только голос. Действительно, не было сопутствующих ощущений и чувств. Этот голос звучал монотонно, механически, напоминая Рене мертвых слуг чародея Некрота.
— Я родилась пятьсот сорок три года назад в семье вождя могучего племени воинов. Удел воинов — набеги, войны, поединки. Удел женщин — покорность, хозяйство, дети. Мне не нравилось. С детства хотела свободы. Просилась к колдунам, не пустили, грозились убить. Но уже тогда мне было дано великое могущество во гневе. Я зачаровала людей. Они испугались и возненавидели меня. И я их ненавидела, пустых, свирепых и тупых. Ушла к колдунам. Они многое знали, знание были низкими — власть над зверями, над людьми. Даже своей судьбой они не владели. Мне нужна была большая власть. Я знала — есть она в моем краю! Я видела белые искры — свидетельство таящегося могущества, и я шла туда, где они были гуще. И достигла этих скал. Воздух был терпким и вонял псиной, странными были растения и странными животные, а белые вспышки водили хороводы. Я воззвала к таинственной силе, пробудила ее и принесла ей клятву. Сила дала мне знание и могущество. И дала презрение к миру.
Вот теперь чувство появилось — презрительное могущество, гордое одиночество, нежелание связываться с суетливыми смертными и бессмертными. Де Спеле в ответ послал скуку, чуть сдобренную удовлетворенным любопытством, и поднялся:
— Благодарю, но мое предчувствие подтвердилось — я ошибся адресом. Мне нужны те, кто не потерял вкус к жизни, кто любит жизнь, хотя она порой была жестока к ним. И мне остается лишь откланяться.
— Рене де Спеле Срединный, — остановила его Колдунья и, совершая усилие, продолжала: — Ты принес предложение. Говори.
— Любопытных вокруг много, много вокруг врагов. Мне нужен друг и… подчиненный, — сообщил де Спеле.
— Подчиненный? Раб?! — разгневалась Колдунья. — Тебя стоило бы испепелить за это предложение!
— Пепел — не мое будущее, — парировал де Спеле, с удовольствием отметил, что неплохо расшевелил эту ледышку.
— Ты нагл потому, что храним лиловым пламенем!
— Не только лиловым, со мной дружат и другие цвета. И я люблю подниматься высоко-высоко, где могучее, не экранированное земной атмосферой пламя плещет могучими валами, где ощущаются дыхание Солнца! А не подбираю крохи излучения когда-то рухнувших с неба, уже остывающих камней. Я не прощаю оскорблений мужчинам и не выслушиваю женских истерик. Прощайте, несчастное Одиночество и Гордыня!
