– Я тебя еще и использовал. В качестве приманки, – будто добивая ее, или желая проверить, разжевал майор.
– Да. Но гораздо важнее то, что ты не сказал мне правды, – стояла на своем Аля, которой вообще хотелось прекратить этот разговор и, наконец, обсудить гораздо более важные вещи.
«Ты меня любишь? У нас будет ребенок… Ты рад?»
– То есть если я расскажу тебе свой план, как есть, ты не откажешься мне помочь?
– Ч-что?
– Я знаю, кто организовал твое похищение. И мне нужна твоя помощь, чтобы вывести его на чистую воду. Вот почему я здесь.
«Вот почему я здесь… Вот почему я здесь…» – эхом прокатилось в опустевшей от всех других звуков и мыслей голове.
– Аля, ты меня слышишь?
– Да. Да, конечно.
Слышит, но не понимает. Или… не хочет понимать. И принимать заодно не хочет.
Это что же выходит – майор к ней обратился за помощью? И только? А если бы он сумел без нее обойтись, она бы его больше никогда не увидела? Значит, это только ее сжирала сильнейшая потребность быть с ним, трогать… и лишь им дышать? Наверное. Иначе он бы нашел способ встретиться с ней раньше. Прав отец. И Кириллов прав. Никто не смог бы ему помешать. Ни охрана. Ни уж тем более замок, под который ее посадили.
– Тебе нехорошо?
Демьян странным образом сжал ее ладошку, сомкнув на запястье пальцы, будто пульс проверяя. Обжег. Не в силах вытерпеть это касание, Аля резко отдернула руку, с трудом подавив в себе желание убежать. Подальше от него. И от правды, к которой оказалась совершенно не готовой.
– Нет. Я в порядке. Что от меня требуется? – хрипло спросила Аля.
Богданов с ответом не торопился. Его напряженный взгляд скользил по ее лицу, растрепанным, небрежно разбросанным по плечам волосам, которые она не удосужилась уложить. Спустился ниже. Наверное, это было глупо в сложившихся обстоятельствах, но Алина пожалела, что не принарядилась. Знала бы, что они встретятся – так постаралась бы не ударить лицом в грязь. Возможно, если бы он имел представление, какой она может быть красивой, захотел бы с ней остаться? А так… Демьян ее видел лишь в самом непрезентабельном виде. Расшатанной, нестабильной, вздорной. Лишенной всякого человеческого достоинства, потому как, что ни говори, животный страх, который ее в ту пору сковывал, не оставил от него ни-че-го. Она превратилась в звереныша. И все её потребности свелись к животной необходимости выжить. Выжить любой ценой. А он… Он ведь стал тем единственным, кто мог ей в этом помочь. По факту он и стал ее… жизнью.
