С чувством облегчения я направился в сторону моста искать спутника или извозчика.
Головы на дороге действительно не было, однако радостная уверенность оказалась преждевременной. Приблизившись к четырежды отвратительному месту, я заметил сначала остатки рук, потом плечи, наконец, волосы. Останки валялись в кювете, а за длинной ямой, по вытоптанному футбольному полю, очень длинноносые, коротко остриженные мальчишки с криком гоняли голову.
Временами они удовлетворённо били головой по воротам, один мальчишка со свистком в зубах гундосо взывал:
– Один! Три! Пять!
Имея в виду голы.
Почему-то ноги перетащили меня через кювет.
– Не сметь! Не сметь! – вопил я, не узнавая собственного голоса. – Заступить… – проговорил мой рот задребезжавшим звуком.
Пыль и булыжники оказались у самых глаз. Я хотел оттолкнуться, рук не оказалось, шеи – тоже. Порывы горячего ветра трепали волосы.
Два длинноносых громыхали бутсами, приближаясь. Ещё немного, ещё секунда – и один из двоих длинноносых занесёт ногу…
– А поможет штырь, – услышал я знакомый голос, звучавший откуда-то сверху.
Конец первой части
О чём говорить дальше? Конечно же, про то, что происходило накануне. Позвольте, быть может, это случилось совсем не вчера? Ей-богу, не помню, ничего не знаю. Мне известно одно: сегодня – это сегодня. Я лежу на чём-то мягком, глаза плотно зажмурены, но я боюсь их открыть. Да, боюсь. Потому что никогда не отличался решительностью. И всё же рукой пытался пошевелить. Оказалось – двигается. Тогда глаза открылись, похоже, сами собой.
Уж не сон ли мне приснился? Представьте, я лежал в собственной комнате, на собственной постели. А за окном светило холодное ноябрьское солнце.
– Только штырь, – послышался знакомый, напоминавший о недавнем голос, наверное, из коридора. Оттуда раздавалось и другое. Кто-то упорно хотел до меня достучаться.
Обязан сообщить: с детских лет я живу в ком-квартире. Иначе говоря, коммуналке. Что же необычного, что кому-то понадобилась папироса, спички или чайная ложка соли? Нет, сегодня всё складывалось иначе.
«Маляры», – вспомнилось мне. Я же хотел уяснить всё, что случилось накануне или сколько-то дней назад.
– Войдите! – прозвучал ничуть не изменившийся басистый голос. Мой голос.
И в комнате появился не маляр с подручными, не мой постоянный спутник в блужданиях по городу, а соседка: Матильда Яковлевна. Её дверь первая от кухни, моя – вторая.
– Товарищ Дря, – обратилась она ко мне, хотя много лет знала моё имя, иногда обращалась даже с отчеством, – зачем вы наградили меня этим чудовищем?
