):
Разрешите сударь? Вас тут спрашивают.
ПЕТРОВ (испуганно):
ВОШЕДШИЙ:
А что хуже, так и остаётся неизвестным. Потом всё происходит, как и было предусмотрено. Толком ничего не объяснив, вошедший отошёл в сторону и остался там стоять до конца представления. Так же именуемые Петровым и Пинегой. Иное дело Гаврилыч, войдя, он произнес:
«Р»
Три раза «Ру» и, наконец, наиболее значительное: Бакур и Бафр.
Тем временем, один из гостей подрёмывал, и другие доедали снедь. А подавальщики, боясь, что недоеденное останется до будущей недели, продолжали подавать и подавать, главным образом, онучи, вонючии селёдки и совсем никому не нужные ржавые гвозди…
В ту ночь был праздник палачей
с присядкой скверных апачей,
с виду ломанных,
украдкой скованных.
А пляс плели войны рвачи,
а треск вздымали апачи.
Надгробны склон,
плачь горьких дыб.
Был праздник – свист и лязг, и всплеск
Но кто же он, проказник,
кто он, доказник мнимых чисел.
Я тридцать раз сидел близ сёл,
семнадцать раз я землю чистил.
Я двадцать раз входил в подвал.
Двенадцать раз моё бедро мерцало,
то бряцало.
Пятнадцать раз, хозяин пылкий,
ты завершал равнин вершины,
а на десятый пал на пол,
поверженный аршином.
У вас не то,
у нас не так.
И снова, снова
влечёт тот блеск,
тот отблеск, словно
рыб обвиняют в сплеске долгом…
или разумных лебедей.
Возможно, на этих словах наш миракль мог быть закончен, если бы над крышами и бездонными провалами печных труб, вознесённых в сумеречную темноту Петербурха, явственно не растаяло утро.
Некоторые гости, и не только они, я в их числе, пытались распевать давным-давно забытое:
Раз два взяли
В землю пали…
А за нами кто-то пристально смотрел, возможно, из облаков, напоминавших не то луну, не то ветер, и что совершенно странно, неопознанный летающий объект… Но это совсем другой разговор,
означающий омен.
Значит амун
значит аминь.
Ташкент – Москва – Петербург
Годы: с 1943-го по 1988-й
