– В этом есть истина, братья, – встал со своего места Епифаний митрополит Коломенский, заменивший Смолу, отправленного мною в Южную Америку. – Я сам видел, как черная смерть выкосила всю деревню, и только одна семья выжила и даже почти не болела. И они в голос утверждали, что знали о том, что придет зараза, потому как коровка на вымени ее следы однажды принесла. Пока лечили кормилицу, эта зараза каждому домочадцу от мала до велика на руки запрыгнула, и вскорости исчезла, но, когда пришла оспа, чаша сия минула сей дом. Что это как не милость Божья во избавление от страшной кары, посланной на нас за грехи наши? И государь Пётр Алексеевич, сам тому пример привел, что случайно с телка махонького на руку ему зараза прыгнула, но выжил в итоге государь, несмотря на то, что враги хотели извести его, прислав в дом этого Иуду Сережку Долгорукого со следами черной смерти на ручищах?
– Складно говоришь, Епифаний, – с места поднялся приехавший недавно с Галиции Феофилакт Лопатинский. – Складно и есть в твоих словах истина, что Господь наслал на нас черную смерть и он же послал избавление, нужно было только увидеть его и взять, а что это, коли не испытание верой? Я за то, чтобы попробовать.
Я устало вытер пот со лба. Ну слава Богу, хоть не о всем, но договорились. А вот теперь ваша очередь донести все сказанное до своих подчиненных, с которыми у вас подобие демократии процветает. Ох и ор на всю империю подымется, мама не горюй, но это уже проблема архиереев, а не мои.
В комнаты Филиппы я шел и чувствовал, что волнуюсь. Но, как оказалось, волновался не только я. Она была немного бледнее обычного и стояла прямо напротив дверей, словно весь день вот так прождала, когда мы придем. По дороге Ушаков вкратце поведал мне, что выяснить пока что удалось мало чего и утром будет сведений побольше, вот тогда и поговорим более конкретно.
Андрей Иванович сел прямо и уже не сводил взгляда с моей принцессы, когда она упомянула, что, возможно, знает какого-то там английского графа, который так заинтересовал его.
– Ваше высочество, что вы можете сказать про этого графа Гренвелла? – она задумалась на мгновение, а затем ответила.
– Я никогда не была с ним знакома лично, только слышала, как о нем говорил в свое время отец, – она поморщилась, словно ей лимон подсунули, когда разговор зашел о ее отце. – Знаю только, что он категорически настроен против Уолпола, и абсолютно предан Ганноверам.
– Соперник Уолпола, значит, – проговорил Ушаков и глубоко задумался. – Вот что, мне надо подумать. Это, вроде бы такое простое дело о покушении на венценосных особ, в котором почти все участники выяснены, кроме тех, кто непосредственно принимал участие в засаде, но их ищут, и скоро найдут, приобретает какой-то слишком уж запутанный характер, – последнее он добавил с таким зверским выражением лица, что даже я вздрогнул, хотя и смотрел на него в темном отражение на окне. Ушаков же встал, глубоко задумавшись, и направился к выходу. Митька, повинуясь моему взгляду пошел за ним. Мы остались с Филиппой наедине.
