.
Диспут открыл Маяковский своим кратким докладом-обзором работы поэтов-футуристов. Цитировал стихи свои, Хлебникова, Бурлюка, Лившица и др.
Особенно запомнилось мне, как читал Маяковский стихи Хлебникова. Бронебойно грохотали мятежные:
Веселош, грехош, святош
Хлябиматствует лютеж
И тот, что стройно с стягом шел,
Вдруг стал нестройный бегущел.
Эти строчки из поэмы Хлебникова “Революция” были напечатаны в “Союзе молодежи” по цензурным условиям под названием “Война – смерть”>5.
Кажется, никогда, ни до, ни после этого, публика не слыхала от Маяковского таких громовых раскатов баса и таких необычных слов!
Затем выступал Д. Бурлюк. Начал он с такой фразы:
– Лев Толстой – старая сплетница!
В публике тотчас же раздался шум, свист, крики:
– Долой!
– Нас оскорбляют!
Бурлюк напрасно поднимал руку, взывал:
– Позвольте объясниться!
Опять ревели:
– Долой! Долой!
Пришлось мне спасать положение. Шепнув Бурлюку “замолчи!”, я обратился к публике:
– Я хочу сообщить вам нечто важное!
Публика насторожилась и притихла.
– Один оратор в английском парламенте заявил: “Солнце восходит с запада”. Ему не дали говорить. На следующем заседании он снова выступил и сказал: “Солнце восходит с запада”, его прервали и выгнали. Наконец в третий раз его решили выслушать, и ему удалось закончить фразу: “Солнце восходит с запада – так говорят дураки и невежды”. Напрасно и вы не дослушали Бурлюка…
После этого я ополчился на поэтов за то, что они употребляют “заезженные” дешевые рифмы.
– Такие рифмы, как “бога – дорога”, “сны – весны”, – назойливо долбят уши. Мы за то, чтоб рифма была не кол, но укол. Хороший ассонанс, звуковой намек лучше, чем заношенная, застиранная, полная рифма.
Говорю – и вижу: в 6–7 ряду А. Блок. Скрестил руки, откинул голову и заслушался. Припоминаю: а ведь я цитировал его рифмы! Взял да еще прибавил что-то по его адресу.
В это время в партере взвился голубой воздушный шар. И его полет удачно аккомпанировал речам о легком звуковом уколе, о воздушности рифмы…
Публика сама нашла блестящее оформление для вечера будетлян!..>6
Еще жарче было дело 13 октября того же года в большом зале “Общества любителей художеств” (Б<олыиая> Дмитровка, Москва), где мы устроили “Первый в России вечер речетворцев”>7.
Мы мобилизовали для этого почти все силы.
– Будут Давид и Николай Бурлюки, Алексей Крученых, Бенедикт Лившиц, Владимир Маяковский, Виктор Хлебников, – кричали огромные цветные афиши[9]. Мы стремились взбесить нашей “перчаткой” ненавистных “доителей изнуренных жаб”.
