Я пытаюсь немного поправить его:
– У Караваджо очень разные работы.
– Но все равно по правилам.
– Маккьяйоли и импрессионисты изменили принципы.
– Недостаточно. Ответь на вопрос: почему лошадь не может быть синей?
– Не знаю.
– Потому что в реальном мире не существует синих лошадей, вот причина. А в нашем мире – существуют.
– Ах, я понял…
– Что? Что ты понял?
– Это дело фантазии.
– Да, но не только. Прежде всего – это нарушение законов.
– Значит, картина будет считаться хорошей, если при ее создании нарушено много законов? Если моя картина нарушит только один закон, она будет хуже той, что нарушает три закона?
Мои друзья в замешательстве. Наконец Джино прерывает молчание:
– Амедео, чего ты хочешь? Вдаваться в детали? Ты педант и зануда… А я слишком много выпил. Давай и ты пей.
Джино наливает мне вина.
– Нет, мне хватит.
– Смелее, пей…
Я потягиваю вино, от которого мне становится ужасно жарко. Мануэль тем временем дает мне полезные советы:
– Итак, начиная с завтрашнего дня ты должен увидеть хотя бы Тулуз-Лотрека, Поля Гогена, Поля Сезанна…
– И где я могу найти этих господ?
Джино и Мануэль взрываются смехом. Мануэль берет в ладони мое лицо и целует меня в лоб.
– Амедео, ты само очарование… К сожалению, все перечисленные уже умерли. Ты должен увидеть их картины. Ты никогда не поймешь идею новизны, если сам не увидишь…
– Хорошо. Я хочу увидеть все.
Вот уже несколько дней – под предлогом показать все, что должно мне помочь понять новые направления в искусстве, – Джино и Мануэль постоянно меня сопровождают. Поначалу я был поражен той самоотверженностью, с которой они стали меня обучать, но позднее понял, что их великодушие было продиктовано голодом, поскольку платил всегда я. К счастью, счета Розалии не чрезмерные, а ужинать в более дорогих ресторанах я отказываюсь.
Я уже многое увидел, прежде всего картины Лотрека, Гогена и Сезанна, и нашел их очень интересными.
Лотрек впечатлил не только полотнами – меня также потрясла история его жизни. Он, как и я, был серьезно болен (возможно, по причине кровного родства его родителей, которые были двоюродными братом и сестрой). Его ноги, в противоположность остальному телу, не развились и остались детскими. Уродливый, немногим выше карлика, он был практически обездвижен и часто проводил время в санаториях; всю юность его сопровождали страшные боли.
Семья помогала ему и воодушевила на углубленное изучение его предмета страсти – живописи. Он стал заметной фигурой сразу же, еще когда создавал просто афиши для рекламы кабаре.
