Выводы были очевидны. Он снял помещение, чтобы иметь доступ в меблирашку. Переодетый женщиной, он вышел на свидание с Гейтвудом через запасной вход, который оставил открытым. Потом он вбежал в дом, закрыл дверь на задвижку, сбросил женскую одежду, прошел через здание и вышел через парадный вход, прежде чем мы успели забросить свою, как выяснилось, дырявую сеть. Возможно, во время бегства он вынужден был раз-другой прятаться в подъездах от автомобилей О’Гара и Тода.
Лейтон, как оказалось, был мужчиной лет тридцати, худым, с черными волосами и темными глазами. Ростом он был метр семьдесят, может быть, метр семьдесят пять. На соседей, которые видели его раза два, он произвел впечатление приличного молодого человека, выглядевшего весьма элегантно в своем коричневом костюме и бежевой фетровой шляпе.
Оба детектива, так же как и инспектор Люск, считали абсолютно невозможным, чтобы Одри держали хотя бы временно в помещении, снятом Лейтоном.
Пробило десять, а от девушки все еще не было никаких вестей.
Гейтвуд растерял свою беспардонную агрессивность, — казалось, он вот-вот сломается. Он плохо выносил длительное напряжение, а алкоголь ему в этом отнюдь не помог. Я не питал к нему какой-либо симпатии — ни на основании того, что я о нем слышал, ни на основании личных контактов, — но теперь мне стало его жаль.
Я позвонил в агентство и справился относительно донесений детективов, проверявших знакомых Одри. Оказалось, что последней ее видела некая Эгнис Дейнджерфилд. Одри шла одна по Маркет-стрит в районе Шестой улицы между восемью пятнадцатью и восемью сорока пятью вечера. Их разделяло довольно большое расстояние, да и шла Одри и другой стороне улицы, так что Эгнис с ней не разговаривала. Кроме этого, наши парни установили, что Одри — совершенно невыносимая и разнузданная девица, которая водит дружбу с подозрительными особами и легко может попасть в руки профессиональных преступников.
Наступил полдень, а Одри все не было. Мы дали знать газетам, чтобы они опубликовали подготовленные материалы, дополненные описанием событий последних часов. Гейтвуд, совершенно сломленный, застыл в кресле, подперев голову руками и глядя в пол. Я как раз собирался выйти, захваченный внезапно возникшей догадкой, когда он поднял на меня глаза. Я не узнал бы его, если бы перемены с ним не происходили у меня на глазах.
— Как вы думаете, что могло ее задержать? — спросил он.
У меня не хватило духа ответить ему, какой вывод напрашивается теперь, когда выкуп уплачен, а девушка не появляется. Я отделался парой общих фраз и вышел.
