и не менее известное, поэтическое описание своего болезненного состояния:
Как ландыш под серпом убийственным жнеца
Склоняет голову и вянет,
Так я в болезни ждал безвременно конца
И думал: парки час настанет.
Уж очи покрывал Эреба мрак густой,
Уж сердце медленнее билось:
Я вянул, исчезал, и жизни молодой,
Казалось, солнце закатилось…
В июне 1813 года Батюшков несколько восстановил свое здоровье, возвратился к своим боевым товарищам и вместе с ними вступил в Париж.
Любопытны были и другие члены литературного кружка.
Ю. А. Нелединский-Мелецкий, автор многих русских песен, в том числе «Выйду ль я на реченьку», представлял собой образец барина «екатерининских времен», ходил постоянно в прусском камзоле, в пуклях с косой, посыпанной пудрой. Ленив был настолько, что, сложив стихи, не мог заставить себя записать их. Если при этом не случалось постороннего, кто мог занести стихи на бумагу, то они навсегда пропадали для потомства. Алексей Михайлович Пушкин, дальний родственник Василия Львовича, был, наоборот, живой, как ртуть. Театрал, переводчик Мольера, записной спорщик и «хват на все руки», А. М. Пушкин пристрастился в Нижнем к карточной игре, организовал ежедневный «банк» и выиграл за время нижегородского «сиденья» около десяти тысяч рублей.
Иван Матвеевич Муравьев-Апостол, писатель по педагогическим вопросам, пропагандировал в Нижнем знаменитый «Трактат о воспитании» Локка. Своеобразные педагогические взгляды Муравьева, выдвигавшего на первый план изучение древней классики в ущерб физико-математическим наукам, вызвали в обществе обширную полемику, насмешки и эпиграммы:
Трактат о воспитаньи
Приносит новый Локк…
«В малютке при стараньи,
Поверьте, будет прок.
Отдайте мне его.
Могу на Нижний смело
Сослаться об уме своем…
…
Малютку рад учить
Всем лексиконам в мире,
Но математике — никак,
Боюсь, докажет: я дурак,
Как дважды два четыре».
Москвичами не ограничивался круг приезжих людей в Нижнем. Значительное число лиц самых разнообразных категорий попало на волжские берега не по своей воле.
Вскоре после разгрома французской армии, в Нижний начали прибывать из Москвы группы пленников. Обыватели впервые увидели настоящих врагов, бледных, изнуренных, жалобно произносивших на ломаном языке два известных им русских слова: «хлеба! соли!». По случаю зимнего времени было приказано выдавать пленным офицерам овчинные шубы, а солдатам — полушубки. Городское население относилось к пленным гуманно, на их прокорм затрачивалось больше, чем ассигнованный казной на сутки — пятачок.
