План выглядел совершенно бредовым, но альтернативой пока представлялась та самая, еще не обнаруженная пещера, с туманной перспективой постоянной в ней прописки.
— В конце концов, — Миха вытер лицо ладонью. — Сначала мы уберемся как можно дальше отсюда.
С этим дикарь согласился.
Только сперва потребовал снять поросенка.
Мясо еще не испортилось, но судя по тому, как весело припекало солнце, долго оно не протянет.
— Вот. Люди нужны. У них соль. И инструменты. Оружие опять же.
Правда, что-то подсказывало, что местные не настолько альтруистичны, чтобы взять и просто так поделиться с Михой, что солью, что инструментами.
— Будем решать проблемы по мере их появления, — Миха вскарабкался на дерево и стащил остатки добычи. — А все одно, с огнем решить надо. Не дело это — грызть сырое мясо.
Дикарь заворчал.
Лично его и сырое вполне устраивало.
Верховный смотрел на раба, лицо которого закрывала маска. Раб еще дышал. Грудь его вздымалась и опадала, и казалось, что с каждым вдохом она опадала все сильнее. Из тела уже ушла сила, а теперь уходила жизнь, медленно, но верно. Сопротивляться он не пытался.
Верховный нарочно не стал связывать.
Когда же грудь замерла, Верховный потянулся было к маске, но ощутил жар, исходивший от неё, и руку убрал. Меж тем кожа раба потемнела, покрылась мелкими трещинами, а после и вовсе тело осыпалось прахом, оставив на камнях лишь маску.
— Боги, — Верховный осенил себя знамением. И привычно забормотал молитву, правда, ныне она не приносила успокоения.
Маска же лежала.
И втягивала в себя пепел. Минута-другая, и на полу не осталось ни крошки, золотые же веки распахнулись, и на Верховного уставились алые полные истинной ярости глаза.
Ноги сами подломились, и Верховный растянулся на камнях, дрожа от страха и предвкушения.
Удалось!
Он принес и мажьи камни, но те маска выпила в одно прикосновение, однако ничего-то больше не произошло. И тогда он решился привести ей правильную жертву.
— Встань, — голос раздался в голове. — Подними.
Прикосновение чужого сознания обжигало. И Верховный поспешил подчиниться высшей воле. Маска, устроившись на стене, прикрыла глаза.
— Завтра. Еще. Приведешь. Сильную кровь.
Верховный поклонился.
— Уходи.
Он отступил.
— Возьми.
Верховный сперва не понял, о чем речь, но взгляд его сам зацепился за камень. Невзрачный мутный, темный, будто оплавленный кусок стекла, размером с кулак младенца, лежал там, где еще недавно находилось тело. С трудом наклонившись, Верховный поднял этот странный дар.
