— Погоди, — остановил Лучник.
Он подошел к телу мага, пнул его легонько, проверяя, не шевельнется ли тот. Потом наклонился и одним широким движением вспорол горло.
Затем взялся за древко стрелы, потянул, упираясь в тело ногой. Вытащив, покрутил наконечник и резко обломал стрелу у основания. Наконечник исчез среди лохмотьев, под которыми — Миха готов был поклясться — скрывалась нормальная одежда.
Со второй стрелой лучник проделал тоже. А вот слугу трогать не стал. И что это значит?
Не то ли, что для магов особые стрелы имеются? И наверняка достать их непросто.
— Что, Тихарь, страшно? — Главарь продолжал крутить камешек. — А мне-то как страшно было, когда вешать собрались.
— Жаль, что не повесили.
— Ну да, ты эконом, а барон наш все одно экономней. Зачем вешать того, кого продать можно.
Миха почти услышал, как старик заскрипел зубами.
И не сдвинулся с места.
— Ты помолись, помнишь, мне советовал? Мол, боги помогут. Мне и вправду помогли. Глянем, что с тобою будет.
И камень слетел с ладони, ударился и раскололся на искры.
— Уходим, — рявкнул Лучник и, отступив в тень, исчез. А за ним и главарь. Миха слышал еще шаги его, поспешные, даже весьма.
Сто ударов сердца — это довольно много.
Если не тратить время зря.
И Миха поднялся.
Глаза императора отливали желтизной. И взгляд этот заставлял цепенеть. Ирграм вдруг подумал, что если он умрет, здесь и сейчас, то это будет не самый худший вариант.
Здесь и сейчас.
— Говори, — сказал Император. И Верховный, стоявший за его спиной, повторил:
— Говори. И боги видят, что не стоит лгать.
Лгать поздно.
А вот с Варенсом, который проявил такую непозволительную болтливость, Ирграм еще побеседует. Если сам жив останется.
— Я могу ошибаться, — по шее тек холодный пот. И по бокам. Нижняя рубаха намокла, прилипла к телу.
— Но ты не считаешь, что ошибаешься, — Жрец наполнил высокую чашу. — Пей, маг. И не стоит бояться. Не тебе.
Вода.
Просто вода.
Сложнее всего отравить именно воду. Но к чему яд, когда ему просто-напросто могут вырезать сердце? Господин бы вырезал. И отнюдь не потому, что не любил дурных новостей. Кто их любит?
Нет.
Дело в знании.
Опасном. Смертельно опасном знании.
— Не думаю, — Ирграм допил воду и успокоился. В конце концов, терять ему нечего. Он осмелел настолько, что выдержал взгляд. — Мое зелье работает на родстве крови. Эту девочку прокляли, что верно. И проклятье было сильным. Иным, нежели то, которое унесло жизнь вашей жены.
Голос и тот почти не дрожал.
