И в то время как Конфуций придерживается рационалистической линии, Лао-цзы отдаёт предпочтение парадоксу, он стремится к вершинам нонконформизма, исповедует знание, часто находящее своё выражение в загадочных и туманных, уклончивых и озадачивающих понятиях. Эти два типа мышления не приходят в противоречие, кроме точки, в которой одно или другое из них абсолютизируется. Только конфуцианство, превращённое в чиновный формализм и равнодушное начётничество, превращается в противоположность преимущественно метафизического учения Лао-цзы. Историк Сыма Цянь[47] вложил в уста Конфуция слова, относящиеся к этой воображаемой встрече:
«Я знаю, что птица летает, зверь бегает, рыба плавает. Бегающего можно поймать в тенета, плавающего – в сети, летающего можно сбить стрелой. Что же касается дракона – то я ещё не знаю, как его можно поймать! Он на ветре, на облаках взмывает к небесам! Ныне я встретился с Лао-цзы, и он напомнил мне дракона».
С другой стороны, в даосских писаниях, начиная с Лао-цзы, Конфуций нередко представал как ученик Лао-цзы, или как проповедник учения даосизма: можно сказать, что несмотря ни на что, прослеживается внутренняя связь между двумя этими учениями, поскольку их основатели черпали свою мудрость из общего источника, каковым является первоначальная традиция.
Кроме того, следует отметить, что если историческое существование Конфуция было доказано и подтверждено достаточно точными сведениями о его жизни, то этого вовсе нельзя утверждать в отношении Лао-цзы, в этом смысле можно задаться вопросом, принадлежало ли это имя конкретному человеку, или служило, прежде всего, символическим обозначением. Собственно говоря, «Лао-цзы» нельзя считать именем собственным, поскольку оно служило обозначением титула или звания: буквально оно значит «старое дитя», с этим наименованием была связана народная легенда, согласно которой китайский мудрец уже родился старым и с седыми волосами. По крайней мере, старость в китайской традиции имеет также переносное значение, становясь синонимом вечности и, наконец, бессмертия (так, например, правильным переводом имени великого божества Хуан-лао будет не «Жёлтый старец», но «Бессмертный владыка средоточия», поскольку жёлтый это цвет середины, средоточия, центра). Поэтому имя «Лао-цзы» – «Старое дитя» обозначает именно свойство вечно длящейся действительности и вечную юность того, кто поддерживает связь с началами мироздания, т. е. качества, которые приписываются «людям Дао».
