. Командующий может быть совсем юнцом в дипломатии или парламентских методах, он может и вовсе не иметь понятия о содержании и целях государственного устройства, но как только он оказывается во главе ведущих боевые действия войск или же на оккупированной ими территории, профессия его, все его действия или упущения приобретают политический эффект и значение. Однако концентрация на военных задачах, как правило, приводит к тому, что на политический эффект своей работы командующий обращает мало внимания. Так было и в Прибалтике. Я часто вспоминаю характерный эпизод, который произошел в Либаве. Я пригласил на совещание с латышским кабинетом министров одного старшего офицера, любезного немолодого господина. Он постоянно брал слово и при этом упорно и огульно считал всех латышей большевиками. Первую же паузу в беседе я использовал, чтобы шепнуть ему, что сидящие напротив нас латыши ни в коем случае не большевики, так что их задевают его слова. «Да это все равно! – воскликнул он. – Латыши и большевики – это одно и то же». Только с помощью улыбки мне удалось попросить латышских министров отнестись к этому помягче. Но и полковник фон Кнобельсдорф заявил: «Меньшевики – большевики – все они “левые”!». Естественно, такая недооценка политических требований только прибавляла сложностей.
Однако было бы совершенно неверно усматривать причину неудачи нашей политики только в поведении командования. Ближайшая цель германских операций в Прибалтике была достигнута. Красная Армия, которая 5 февраля головными своими частями стояла уже под Телыне, в 35 км от границы Восточной
Пруссии, была оттеснена, а потому хотя и не провозглашавшееся открыто, но вполне вероятное намерение красных вторгнуться в Германию[218] было предотвращено. И в этом отношении политика вполне увенчалась успехом. Провалилась имевшая более широкие цели политика по укреплению германского влияния в Латвии. Однако она потерпела крах не потому, что мы – те, кто над нею работал, – оказались глупцами, а в связи с тем, что крах германской экономики лишил нас средств, которыми мы могли приобрести желаемое влияние.
Такова простая и краткая правда.
Но и эта истина проливает вполне достаточно света, чтобы сориентироваться в лабиринте последующих событий.
Все то, что освободило и спасло тогда Латвию, исходило от немцев. Немцы из Германии и балтийские немцы пошли за Латвию в огонь. Неужто это не могло и не должно было вызывать у них мысль, что эта помощь в момент величайшей нужды обязывает кое к чему и латышей? Латыши, однако, никаких обязательств за собой не ощущали. Они предоставили немцам приносить жертвы, а в экономическом и политическом плане искали соприкосновения с лидерами вражеской коалиции. Немцы сражались, истекали кровью и умирали, очищая землю Латвии, а латыши их оплевывали, ругали и обвиняли, как только могли. Когда я сегодня перелистываю документы тех дней, лишь теперь у меня складывается более полное представление о последовавших нетривиальных событиях. Только такой обстановкой можно объяснить государственный переворот руками балтийских немцев 15 апреля 1919 г.
