Схожая судьба была и у барона фон Трютцшлера, который в ходе моей поездки в Берлин оставался германским представителем в Митаве. Его тоже арестовали. Его миновали те издевательства, которым подвергся Рихтер. В феврале вернулся и Трютцшлер.
В это время уже смогли вести военные операции новыми и более крупными силами. За несколькими горстками добровольцев в середине февраля последовал ведомый капитаном фон Плеве полк, а вскоре вербовочные бюро в Германии обеспечили столь мощную силу, что Курляндия была освобождена в относительно короткое время[205].
Квалифицированное описание хода военных операций было дано их руководителем генералом Рюдигером фон дер Гольцем[206].
Я вмешался в военные планы лишь один-единственный раз. В апреле работа по эту сторону Двины была уже окончена. Теперь притягивала к себе или, скорее, умоляла на другом берегу Рига. Большевики творили в Риге чудовищные вещи. Насколько я знаю, так и не было точно установлено, каково количество убитых ими. Мне называли фантастические цифры в 4 и даже 6 тысяч человек, причем только в самом городе. Это, по всей вероятности, преувеличение. Однажды я видел поименный список точно установленных казненных, где было более 900 пунктов. Следует предполагать, что к этому надо бы добавить и еще несколько сотен, и тогда будет довольно близко к истине. В связи с такой обстановкой кажется вполне понятым горячее желание освободить несчастный город. Балтийские немцы постоянно на этом настаивали. Я вполне понимал их мотивы, однако заявил, что против взятия Риги. Я сказал: кто пойдет на Ригу, должен идти и дальше. У кого Рига, тот должен взять и южную Лифляндию, как это показали события в декабре 1918 г. В тогдашних обстоятельствах Лифляндия была единственной продовольственной базой для Риги. А о подобном расширении сферы германских операций я и слышать не хотел. Ведь это уже нельзя было бы прикрыть понятием о «защите границы», а лишь под этим объяснением я мог обеспечить операции определенное на нее согласие[207]. Были у меня и опасения, что из такой операции, размахнувшейся аж до Пскова, может возникнуть стремление чуть ли не мир спасти, ринувшись дальше на восток, а это привело бы к авантюре[208]. Я мог также с неприятным предчувствием задумываться (и намерен об этом заявить, хотя это может выглядеть как пророчество post factum) и о новом соприкосновении с эстонцами[209]. В своем неприятии повторного взятия Риги я встретил полное понимание Верховного командования «Север»; Сект тоже был против по военно-тактическим соображениям
