Белеющий в утреннем свете город все отчетливей вырисовывался передо мной. Одолеваемый тысячью страхов, я выбрался на берег. Чистые и светлые торговые ряды с лавками по обе стороны вели ко входу в город. Но я в город не пошел, а остановился у лотка с жареным мясом, ожидая хозяина. Ждал я долго, но никто не появился. Лавка распахнута настежь, котлы кипят...
Вдали, вернее сказать, мне казалось, что я слышу вдали звуки человеческой речи, но порой голоса звучали совсем рядом. От этих звуков кровь бросалась мнз в голову, я вздрагивал, но, собравшись с духом, взял себя в руки и преодолел боязнь, тем более, что очень сильно проголодался. Я достал из котла столько жареного мяса, сколько надо, чтобы насытится, и, отойдя в угол, утолил голод. После этого я вновь принялся ждать, но напрасно, никто не пришел. Войти в город я не отважился. Было страшно. Вернулся на корабль.
Но войдя в каюту, чтобы отдохнуть, увидел, что постель изорвана, кровать изломана. То же самое творилось к во всех остальных каютах. Поневоле поднялся на палубу и соорудил себе в уголке постель из разорванного паруса. Но от ужаса перед кошмарным горадом до рассвета не сомкнул глаз.
Неизвестно, сколько прошло времени, пока, клк и вчера, в городе поднялся нестройный гвалт, и затем - Затем языки бездымного пламени, этого марсианского огня придавили тяжестью молчания город с его криками и шумом. Город вновь превратился в огромный огненный шар.
Холодный морской ветер затрепетал в рваных парусах, но душе моей он принёс отдых от огненного города, и согрел мой застывший ум. И тут мне почудилось, что в этом заливе, исполненном тайны и ужаса, что в этом безлюдном, странном, недружелюбном городе единственным утешением и единственным моим спасением от всех грядущих неожиданностей станет это плпмя. И я вновь обратился за решением к своему внутреннему чувству. Это божественное чувство столь важно для человека в минуту опасности, что его можно сравнить с ангелом-хранителем, вестником пророков.
Чувство это не ложное. Это тот вестник, что спускается с дальних небес воображения, чтобы дать успокоение и придать волю человеку, погруженному в бездны жизни.
Это та истина, та действительность, познать которую ум не в силах. Это то божественное познание, которое придало волю Мансуру, насытило Шахобиддина, шейха, умерщвленного голодом, навечно осталось в пламени с Айн-ал-кудатом, полетевшим словно огненная птица.[ Маневр ал-Халладж поэт-мистик, первый в суфизме мученик, казнен в 922 году; Шахобиддин ас-Сухраварди- философ, поэт, теоретик суфизма, основатель школы "Ишракия". Был умерщвлен в 1191 году в тюрьме голодной смертью; Айн-ал-вудат ал-Хамэдоми- суфийский философ и явэт. Казнен в 1131 году как еретик облит горящей нефтью и сброшен с крепостной стены. ]
