– Это было опасно, потому что мы могли попасться на глаза маркизу. Ночью он бродил по коридорам. Я часто слышал его мягкие шаги у дверей своей спальни. Так что в этом случае поиск острых ощущений послужил движущей силой.
На ее лице вновь заиграла улыбка, и его сердце сжалось.
– Пришлось ли вам спасаться бегством? – поддразнила она.
– Ты хочешь, чтобы я испортил повествование, рассказав сразу, чем закончились наши приключения?
Ее улыбка слегка погасла.
– Теперь ты говоришь, как Эдвард. Он был одержим своими рассказами.
Проклятье. Он ошибся. Ему всегда нравилось рассказывать истории. Альберт же, наоборот, предпочитал прямоту и не тратил время на всякие подробности, делавшие повествование интересным.
– Ему это хорошо удавалось, – продолжала Джулия.
Он моргнул, задаваясь вопросом, не послышалось ли ему.
– Я не думал, что ты это замечала.
– Мне нравилось слушать его рассказы. Именно поэтому я всегда устраивала ужин, когда Эдвард с друзьями возвращался из своих походов. Я знала, что он ни за что не поделится своими приключениями со мной, но будет завораживать рассказами других. Мое присутствие не мешало ему погружаться в свои истории, а я старалась не показывать, насколько наслаждаюсь ими, чтобы он пришел на ужин и в будущем.
– Я не знал об этом.
Он предполагал, что Джулия устраивала эти ужины исключительно для привлечения внимания к собственной персоне. Графиня Грейлинг дает ужин для «хулиганов из Хэвишема», как их четверку иногда называли в высшем обществе Лондона.
Она расправила плечи и сказала:
– У меня имеется несколько секретов.
Ему захотелось раскрыть их все, хотя он и подозревал, что в большинстве своем они были невинными и тривиальными. В то время как его собственный секрет был ужасен.
– Он думал, что ты не интересовалась его поездками. Если бы ты просто попросила…
– Он отказал бы. Ты знаешь, что Эдвард не хотел угождать мне, да и вообще угождать кому-либо, кроме себя. Его чувство собственного достоинства требовало аудитории, и я предоставляла ему это. А взамен получала кое-что для себя – рассказы о приключениях.
Она ошибалась. Если бы она попросила, он бы рассказал ей обо всем. Как они умудрялись оставаться настолько чужими друг для друга, если Альберт был так важен для них обоих?
– Пожалуй, пора вернуться к твоим воспоминаниям, – сказала она, прерывая его мысли.
– Если я и говорю, как Эдвард, то лишь потому, что два месяца мне только и приходилось делать, что слушать его. Кажется, ему нравилось слышать звук собственного голоса.
