— Я на вашем месте сейчас бы написал роман; вы не поверите, как мне хочется написать роман; у меня начато их три!..
Далю передается волнение Пушкина; глаза у Пушкина потемнели, блестят.
— О, вы увидите: я еще много сделаю!..
Пушкин пробудет в Болдине шесть недель, завершит «Историю Пугачева», напишет «Медного всадника», «Пиковую даму», новые сказки — вторая Болдинская осень. Даль хорошо запомнит это пушкинское: «Я еще много сделаю!..»
19 сентября 1833 года. Впереди у Пушкина 3 года 4 месяца и 10 дней.
— Хотите, я расскажу вам сказку? — вдруг спрашивает Пушкин. — Расскажу так, как услышал.
Весело щеголяя, он пересыпает речь татарскими словами. Видно, сказку в самом деле узнал недавно: проезжая по местам Пугачевского восстания, он слушал песни и сказки, татарские, калмыцкие, башкирские, казацкие.
(Через три года Даль прочитает в «Капитанской дочке»: Пугачев с Гриневым едут из Бердской слободы в Белогорскую крепость; по дороге Пугачев рассказывает сказку об орле и вороне, которую слышал от старой калмычки.)
Пушкин рассказывает Далю сказку о Георгии Храбром и волке: про то, как волк, обиженный правителем, взбунтовался, требуя еды и воли, и сделался вором и разбойником. Даль запишет сказку и напечатает ее еще при жизни Пушкина; после гибели поэта появится Далеки примечание: «Сказка эта рассказана мне А. С. Пушкиным, когда он был в Оренбурге и мы вместе поехали в Бердскую станицу, местопребывание Пугача во время осады Оренбурга».
Через шестьдесят лет тою же дорогою, какою добирался Петр Андреевич Гринев к Пугачеву, Даль и Пушкин едут из Оренбурга в Бердскую слободу.
Бердская слобода стоит на реке Сакмаре, она окружена рвом и обнесена деревянным забором — оплотом; по углам оплота при Пугачеве размещались батареи. Река Сакмара быстра и многоводна. Она подступает к самой слободе. В диких лесах за рекою водятся хищные звери. Долина перед слободою сшита из зеленых, серых, рыжих, бурых лоскутьев — огороды. Над колодцами задумчиво покачиваются деревянные журавли.
…У старухи казачки фамилия многозначительная — Бунтова. В доме сотника казачьего войска собрали несколько стариков и старух, помнивших Пугачева, но эта сразу Пушкину нравится живостью речи, образной, точной памятью.
Пушкин бросает на лавку измятую поярковую шляпу, скидывает суконную с бархатным воротником шинель и остается в черном, застегнутом на все пуговицы сюртуке. Он достает из кармана записную книжку, карандаш и подсаживается к широкому, гладко выструганному столу.
