– Вполне достаточно. Мать уже рассказала нам о твоих достоинствах, детка.
– Простите?
– Твоя грудь, дитя. Она – как это вы говорите по-немецки – нам угрожает. Ты свалишься с дивана.
На мгновение воцарилась изумленная тишина. Его мать, разумеется, прекрасно, идеально говорила по-немецки, что не ускользнуло от внимания хозяев.
– Но я… я же… я… – начала бедняжка Вильгельмина под звон своего патриотического иконостаса, но тут ее мать воскликнула Apfelstrudel! – хватая пирожное с серебряного подноса и вгрызаясь в него с треском в облаке сахарной пудры.
После каждого из таких провалов Люциуш испытывал что-то вроде злорадства, его верность памяти Маргареты как будто находила опору, а в душе поселялось легкое разочарование. Именно это он чувствовал накануне пятой аудиенции, предметом которой была Наташа Боршовская, младшая дочь генерала Польского легиона Боршовского, про которого в кругах, где вовсю шла подготовка к независимости Польши, утверждали, что ему открыта прямая дорога к командованию южной группировкой войск в стране.
Они встретились третьего мая, на приеме, который его родители организовали в честь польской конституции 1791 года. Люциуш беседовал с отцом, когда Наташа вошла под руку с генералом Боршовским – пожилым человеком в шлеме с плюмажем и таким количеством наград, что издалека казалось, будто он облачен в кольчугу. Она с благодарностью улыбнулась слуге, принявшему ее палантин, и Люциуш был уверен, что на мгновение все разговоры в зале прекратились. Он почти надеялся, что это не она. Слишком хороша; смутный ужас, не отпускавший его на большинстве светских приемов, сдавил горло. Он подумал, не сбежать ли. Но отец тоже их увидел, повернувшись одновременно с Люциушем, как сочлененная деталь часового механизма. А мать на другой стороне зала заметила и появление генерала, и реакцию мужа и сына.
Она не теряла времени. Стремительно проплыв по паркетному полу, подвела их друг к другу. Люциуш – Наташа Боршовская. Наташа – мой сын. Старый Збигнев, все еще по-старосветски очаровательный, уже подносил ее руку к губам.
– Enchanté.
Мадам Кшелевская мягко оттеснила мужа. Может быть, молодые люди хотят поговорить, познакомиться? Терраса, кажется, свободна. Ядвига принесет им напитки.
На ней было шелковое платье, небесно-голубое, свободное, без рукавов, и длинные шелковые перчатки. Длинное жемчужное ожерелье было перехвачено узлом на уровне грудины. Позже он узнал, что волосы у нее длинные, но в тот день они сложным узлом были подобраны вверх, открывая шею.
