, призванной напоминать о неизбежности смерти. Когда это произошло? Он вспомнил вечер на постоялом дворе в Коломые после расставания, вспомнил, как отмывал засохшую кровь с волос и лица. Щеки были обгоревшие, грязные, но еще живые.
Он подошел к столу. Старые анатомические атласы, рукописные конспекты лекций. Мышцы плеча. Подключичная мышца. Мышца, поднимающая лопатку. Передняя зубчатая мышца. Большая и малая ромбовидные мышцы, крепящиеся к грудным позвонкам с первого по пятый.
Френологический череп из керамики, подарок от Фейермана на двадцать первый день рождения.
Еще конспекты. Кости черепа. Строение и функции сердца.
Как он ее когда-то учил в обмен на уроки по завязыванию узлов.
Бумага слегка пожелтела, начала сворачиваться.
Следы зубов на цветном карандаше. Моих зубов.
Понимает ли он, спросила она, как может человек чувствовать отрезанную руку?
Он не стал принимать ванну. Постель была такой мягкой, что на мгновение ему почудилось, что он в ней задохнется; через некоторое время он встал, снова надел сапоги, лег на покрывала, почти прижимаясь к стене. Когда он все-таки заснул, это не было знакомое прежде ощущение сна – что-то громыхало и качалось, как будто он снова спал в поезде. Проснувшись, он увидел, что на краю кровати сидит Йожеф Хорват, голый, кожа в сосновых иголках. Он был побрит наголо, щеки розовые, тонкий язык печеночного цвета высунут. Он яростно облизывал губы, словно пытаясь впитать что-то сладкое до последней капли. Люциуш не сводил с него глаз. Смотри, сказал Хорват и, закусив палец зубами, как делают с пальцем перчатки, отделил руку от запястья.
Видимо, Люциуш закричал. Сидя на кровати, переводя дыхание, он увидел какую-то фигуру в дверном проеме. Опять что-то снится? Но это была его мать, все еще в вечернем платье. Ему показалось, как будто он снова очень мал, как будто проснулся в мире, населенном взрослыми. Он на секунду подумал, что она сейчас подойдет, чтобы утешить, но в его детстве такая обязанность возлагалась на гувернантку.
А она стояла неподвижно, касаясь ладонью деревянной обшивки стены, глядя на него, словно пытаясь решить, что делать.
– Спасибо, мама, все в порядке. – Он закрыл глаза, попытался перевести дыхание. – Все пройдет. Мне просто надо отдохнуть.
Когда Хорват снова появился в следующую ночь, а потом опять, Люциуш начал бродить.
Он надевал кальсоны, два свитера, шинель и шарф, натягивал полковую фуражку, сбегал по лестнице и выходил на улицу.
