– Эвакуированы? – повторил Люциуш; голос у него сорвался, но он старался говорить спокойно. Нахлынули видения: беженцы, далекие пожары, крики и сверкающие сабли казацкого наступления. – Вы уверены? Но вы ведь знали бы, если бы госпиталь захватили до эвакуации персонала, да?
– Не могу отвечать за каждую незначительную полевую точку, – сказал Карлович. – Район эвакуировали, это все, что мне сообщили.
– А вы знаете, куда их забрали?
– Пациентов? – Карлович пролистал бумаги на столе, покачал головой. Южнее, наверное, сказал он, искренне стараясь помочь. Обратно через перевалы. Или на север, в Стрый или Лемберг. Или на запад, в Мункач. – Вряд ли на восток. – Было неясно, шутит ли он.
– А персонал? Сестры.
Чиновник недоуменно посмотрел на него.
– Знаю ли я, где медсестры? – Он усмехнулся. – Командование Четвертую армию не может найти.
– Прошу вас, – сказал Люциуш, не реагируя на шутку, движимый отчаяньем.
Карлович всплеснул руками:
– Слушайте, если кто-нибудь что-нибудь знает про личный состав медслужбы, это штаб местного командира вашей армейской группировки. В вашем случае – в Коломые.
– Но ведь Коломыя же пала, – сказал Люциуш.
Карлович осекся, осознав ошибку.
– Ну, мы уже это обсуждали. Я вам говорю все, что знаю. – Но Люциуш, видимо, выглядел таким несчастным, что Карлович сжалился. – Слушайте, – сказал он, – вы хоть знаете, к какому полку она приписана?
Люциуш не сразу ответил: до сих пор он говорил в общих словах – персонал, сестры. Но Карлович явно понял. Смысла скрываться не было.
– Она на добровольной службе. Монахиня.
– Монахиня? Ух ты. – Карлович мимолетно ухмыльнулся этой пикантной подробности. Он снял очки и провел ладонью по лицу, прежде чем снова их надеть. – Тогда никто ничего не знает, друг мой. Спрашивайте папу римского.
Он подвинул в сторону Люциуша документ на столе. Люциуш не шелохнулся.
– Что это? – спросил он.
– Приказ о вашей перегруппировке.
Люциуш покачал головой:
– Нет, простите, не могу. Сейчас не могу. Я должен туда добраться. – Его голос зазвучал отчаяннее. – Я должен их найти. Я обещал вернуться.
Карлович уже надел очки.
– Она, должно быть, неотразима, лейтенант. Но я вам говорю – госпиталя больше нет. Kaputt. Вас перебрасывают, транспорт до Перемышля уходит сегодня вечером. Там вас припишут к эвакуационному составу. Скажите спасибо, а то могли бы и на фронт послать.
