Он закрыл глаза. Даже кожа хранила память о ней. Он мог представить себе, как она прикасается к нему, слушая его рассказ. «В меня стреляли казаки». Как и отец, она будет им гордиться.
На раковине лежал потрескавшийся обмылок. Он вымыл лицо и волосы и долго отстирывал рубашку, пока кровь не вылиняла во что-то туманное и неопределенное.
Следующий поезд на Станиславов должен был уйти после полудня, но его отменили, чтобы перебросить солдат к югу. Люциушу велели прийти на следующий день. Он провел еще одну ночь на постоялом дворе и от беспокойства уже не спал. Он пришел на станцию с твердым отчаянным намерением прошагать весь путь до Надворной вдоль колеи, а оттуда уже до Лемновиц. Можно же просто идти вдоль путей, сказал он себе, Австрия готова на все, чтобы защитить железнодорожные пути, – хотя, следуя этой логике, русские готовы на все, чтобы их отбить. Но ждать он больше не мог. В галантерейной лавке Люциуш купил новый походный мешок, а в соседней пустой булочной – два последних печенья, за бешеные деньги.
Однако, к его удивлению, в этот день поезд на Станиславов отправлялся по расписанию.
До Станиславова он доехал в вагоне, из которого вытащили все сиденья. Там ему сообщили, что ветка до Надворной пока что действует и следующий поезд должен уйти наутро. В нем снова затеплилась надежда. Через день, говорил он себе, я снова буду с Маргаретой; всего-то и надо, что подождать день. Ночь он снова провел на постоялом дворе возле станции, но спать не мог; мысли о ней сплавлялись в такое острое желание, что в конце концов он отдался его власти, закрыл глаза и позволил воспоминаниям того утра накрыть его – мурашки на ее коже, прохлада ее мокрой груди. Комнатка была слишком тесна, чтобы по ней расхаживать, и ранним утром он пошел на станцию и шагал по платформе, пока не пришел станционный смотритель. Но ожидающих было немало, и когда он наконец протолкнулся сквозь толпу, тот велел предъявить приказ, о чем накануне не было никакой речи.
Что ему Люциуш и сказал.
– Без приказа не могу вас никуда послать. – Смотритель поковырял в носу грязным пальцем. – Место есть только для перебрасываемых солдат.
– Так я перебрасываюсь, – сказал Люциуш.
– Ну покажите свой приказ.
– Нет у меня никакого приказа. Я здесь был вчера, мне ничего не сказали. Я врач. Мне нужно добраться до моего госпиталя.
– А я вам говорю, что нужен приказ. Вы врач? Идите в медчасть. На Казимировской, на другом конце города. Поезд все равно задерживается; если поторопитесь, успеете еще, когда он днем отправится. – И смотритель снова обернулся к толпе.
