– Элли!
Длинный, скорее даже долговязый, он быстро целует меня в щеку и заключает в объятия. В течение нескольких секунд я нахожусь в его крепких руках, чувствую, как он вдыхает запах моих волос, слышу, как он шепчет мое детское прозвище: «Птенчик». Отец пахнет табачным дымом и деревом гикори. Я знаю, что он учился здесь ремеслу. Сказал, что хочет стать плотником, когда выйдет. Ну что ж – отличное применение его знаниям.
– Садись, – говорит отец, подходя к столу, из-за которого я только что встала.
Мы меняемся местами – каждый заключенный должен сидеть лицом к охране, чтобы за ним было проще наблюдать.
– Пап… – произношу я так, что он настораживается.
– Что случилось? – сразу реагирует он и наклоняется вперед, но его руки лежат на столе – их должно быть видно все время.
– Сколько еще?
– Мою апелляцию не приняли.
– Так ч-что… – начинаю я, заикаясь. – Теперь все?
– По крайней мере, на ближайшие пару лет.
– Папа, я больше так не…
Будучи не в силах продолжать, я прикусываю костяшки. Ненавижу плакать, когда он рядом. Он ничего не может сделать, никак не может утешить, хотя сидит прямо напротив.
– Птенчик, – произносит он, взглядом умоляя меня прекратить, и быстро, пока никто не заметил его движения, украдкой вытирает мое лицо. – Ты же знаешь, я больше всего на свете хочу выйти отсюда. Быть с тобой.
– А в этот раз у нас все будет по-другому?
– Ну конечно, – заверяет он, виновато понурив голову. – Я не пил уже почти десять лет. И знаю, что испоганил твое детство.
– Ты помнишь это, папочка? – спрашиваю я, выставляя вперед руку.
Он смотрит, как я поворачиваю к нему свое запястье, и видит на нем чуть красную полоску шрама.
– Похоже на ожог или шрам от пореза.
– Знаешь, как я его заработала?
Он качает головой и предполагает, что я упала с велосипеда.
– Нет.
– Обожглась, когда делала макароны с сыром?
– Даже не близко.
Он жмет плечами и говорит, что сдается.
– Помнишь, как ты всегда носил с собой карманный нож? Обычно он лежал в заднем кармане твоих джинсов. А однажды ты забыл его в грузовике. Я решила немного поиграть и взяла нож, чтобы сделать стрижку своей кукле. Моей маленькой куколке Бриджет.
– И ты случайно порезалась? – подытоживает он.
– Почти, – говорю я, вздрагивая. Мои пальцы медленно очерчивают шрам. – Ты вернулся из магазина и очень расстроился, обнаружив на сиденье своего автомобиля кучу кукольных волос. Ты был зол, что я взяла нож и испортила куклу, и сказал, что покажешь мне, что может случиться, если играть с острыми предметами. – Тут я подношу руку к его лицу, чтобы он мог как следует изучить ее. – Мне было шесть.
