Наркокапитализм. Жизнь в эпоху анестезии | страница 10

Когда в 1952 году было опубликовано первое издание Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам (DSM), основанного на модели, в которой использовалась классификационная схема, предложенная армией США во время Второй мировой войны, оно уже выглядело весьма основательно. На 130 страницах описывалось 106 психических расстройств, часть из которых была сгруппирована под заголовком «расстройства личности», чтобы отличить их от более клинического «невроза». Среди этих «расстройств» читатель тогда еще мог найти гомосексуальность, которая (подразумевавшая тогда травматические отношения между родителями и детьми) считалась «социопатическим» поведением[33]. Однако лишь в третьем издании DSM 1980 года наконец-то было четко изложено комитетом, ответственным за пересмотр руководства, которое теперь представлялось вспомогательным средством государственного регулирования. Этот пересмотр, осуществленный комитетом под председательством психиатра Роберта Спитцера, не мог скрыть того факта, что метод, использованный для систематизации руководства и приведения его в соответствие с международной практикой, основывался на особом понимании психических заболеваний. Это понимание называлось «неокрепелинским», поскольку теперь было установлено, что лучший способ борьбы с «психическими расстройствами» – связать каждую патологию с определенным синдромом[34]. Так окончательно утвердились идеи Крепелина: как только авторы DSM заявили о своей вере в них, мировая психиатрия обязана была следовать их примеру, а также выполнять их нормативные предписания. Классификационная система «психических расстройств» превратилась в инструмент управления человеческими ресурсами, с главной задачей выявить то, что ранее ставилось в укор гомосексуалистам. Диагноз психического заболевания превратился из диагноза, направленного на пациента, в серьезное обвинение, требующее, чтобы рассматриваемое «расстройство» постоянно находилось в зоне внимания государственных органов, – поскольку необходимо было остановить его распространение. Благодаря этому старая биополитика тела ограничилась сферой правительственного забвения; на мировую арену вышла психополитика, обосновавшаяся на ней всерьез и надолго[35].

В годы, последовавшие за оформлением патента Джексона и Мортона на анестезию путем вдыхания диэтилового эфира, почти все заинтересовались перспективами, открывшимися благодаря изобретению наркоза, даже те, кто лишь хотел его раскритиковать