Если перевести всю тайную суть иносказаний Цзы Гуна, то Конфуций мог учиться — и учился — в любой ситуации, у любых людей, не нуждаясь в отдельном наставнике, который постоянно обучал бы его.
Конечно, по большому счету вопрос о том, учился ли Конфуций в высшей школе, является чисто риторическим. И трижды прав был его ученик, когда говорил, что его Учитель был обречен на учение самим Небом.
Достойный человек не может не обладать широтой познаний и твердостью духа. Его ноша тяжела, а путь его долог
Человечность — вот ноша, которую несет он: разве она тяжела? Только смерть завершает его путь: разве он долог?
Истинно человечный муж добивается всего собственными усилиями
Да и не это, в конце концов, главное! Главное, что Конфуций учился и овладел знаниями в гораздо большем объеме, нежели это давала государственная школа.
И, наверное, прав был Цзы Гун, когда говорил о том, что о Конфуций не нуждался в постоянном наставнике.
Впрочем, это и не суть важно для такого человека, каким был Конфуций. Главное для него было все же, не у кого, а как.
— Даже в селении из десяти домов, — как-то заметил он, — всегда найдется человек, равный мне по верности и надежности, но там не будет никого, кто любил бы учиться так, как я…
Как это ни удивительно, но громкие слова принадлежат скромному в обычной жизни Конфуцию.
И он знал, что говорил, поскольку его любовь к учению и на самом деле была настолько сильна, что, действительно мало кто мог сравниться с ним.
— Я, — говорил Конфуций, — не из тех, кто обладает врожденным знанием. Я просто люблю древность и искренне стремлюсь к ней…
Его слова не расходились с делом, и он скрупулезно изучал тот мир, каким он представал перед ним в классических книгах.
И как тут не вспомнить знаменитого автора «Смысла и назначения истории» К. Ясперса?
«Необозримые дали времени, — писал он, — когда человек уже существовал, в основе своей остаются для нас тайной. Это время молчания истории, хотя именно тогда должно было произойти то, что наиболее существенно для нас.
Доистория — это величайшая реальность, ибо в ней возник человек, однако реальность эта нам, по существу, неведома.
Но едва только мы задаем себе вопрос, что мы, люди, собственно, такое, и пытаемся найти ответ в познании того, откуда мы пришли, мы сразу же обращаемся к доистории, стремясь проникнуть в ее глубины.
Тьма этих глубин обладает притягательной силой, мы с полным основанием устремляемся к ним, но нас всегда ждет разочарование, уготованное невозможностью их познать».
