Не сидеть же вечно в кабине, нужно что-то предпринимать, а что — Топорков еще не знал, ведь ехать в город он нынче никак не может; из багажника достал тряпку, вылез на крыло и стал усердно протирать лобовые стекла, капот, изредка косясь на людей у сельсовета и чутко прислушиваясь к их разговору. А там завязалась перебранка. Тимоха, размахнувшись, выбросил окурок на дорогу. Бабка Нюра пихнула его локтем:
— Сиди, Тимоха, не вертухайся, а то бидоны опрокинеть.
— Их опрокинуть, — ввинтил один из парней, — что тебя повалить — силов не хватит.
— Цыц, молокосос, — огрызнулась бабка через плечо, — помалкивай.
В вечерней тишине любой звук слышен издалека, и шофер улавливал колючие слова:
— Лешку, глядь, того... не посадили за решетку. — Лесник сдвинул фуражку на затылок и почесал щеку, небритую, рыжую — как с налетом ржавчины.
— Лешку-то? Посадят или чего почище устроят! — встрепенулась бабка Нюра, обхватила бидоны, заерзала на лавочке, обращаясь к соседям. — Да нет таких законов, — твердила убежденно, — чтоб он за рулем... Приезжал каяться к Веселихе, тетка Марина выгнала и заявление в город настрочила про его фулиганство.
— Э-э, — протянул лесник. — Баба что хочешь натараторит: закон, закон! Видать, со сметаной на рынок собралась, вот и трепыхаешься — товар подпортится!
— Ты мне не указ и не тычь! — разбушевалась бабка.
Шофер слушал разгоревшуюся перепалку, она обжигала и щемила сердце, словно кто-то большой и неуклюжий забрался сапожищами в грудь и мнет, давит сердце безжалостно.
С крыльца гаркнул молодой голос:
— Бабка, уцепись-ка ему за щетину, скорее верх возьмешь!
Лесник погрозил нахалу кувалдистым кулаком. Бабка запричитала:
— Зубоскалы бесстыжие, антихристовы дети, чтоб вас...
Плотник Тимоха зло зыркнул на нее и шлепнул по необъятной спине — бабка икнула.
Топорков вытер тряпкой руки — каждый палец в отдельности; он напряжен, поэтому и движения его неловки, бочком приблизился к лавке, запнулся на мгновение и куда-то в пустоту — мимо людей — сказал:
— Я сегодня не поеду назад, завтра рано утром, — стащил с головы кепку, потные пряди слиплись в беспорядке, отчаянно дернулся долгим телом, повернулся к чернявому мужику. — Дядя Тимоха, подсоби, пожалуйста, бревна в срубе заменить, одному не справиться...
Притихли люди, с откровенным любопытством уставились на шофера. А бабка Нюра, ухвативитись за щеку, как при зубной боли, простонала:
— Ехать надоть, в город надоть...
