Он был трусоват, при Бессмертенко держался ниже травы, но за последние два месяца с ним случилось чудо преображения. Это был живой грешник — и хитрый, и самолюбивый, и своенравный, и еще черт знает какой, только уж не прежний тихоня.
— Да, обещал полсотни, — ответил Морозов. — Вчера это было нужно.
— Да, да, — кивнул Тимохин. — Было нужно…
Лебеденко с шумом стал набирать в легкие воздух.
«А ведь Тимохин не даст! — догадался Морозов. — Не хочется ему давать».
Лебеденко выдохнул, повернулся к Морозову и спросил:
— Ну так как решили?
— Чапай думает, — сказал Константин. — Или даст, или откажет… Давай подождем.
— Ну давай, — согласился бригадир. — Мне некуда спешить, я отдыхаю.
Он сел, снова положил ногу на ногу и скрестил на груди руки.
— Что, Федорыч? — спросил через секунду Лебеденко по-приятельски простодушно. — Вижу, сегодня мне не светит? Может, есть какая-то тонкая причина? Или ты прогулял наши кровные? Так сознайся. Я тогда подожду.
Едва ли он не понимал, что утром произошло у Зимина. Скорее всего, понимал и разыгрывал новое действие своей борьбы за магарыч. Натиск уступил место иронии, Лебеденко как будто приглашал Тимохина посмеяться, пошутить над его любовью к деньгам. От шутки ничего дурного не станется, обиды большой не будет, но зато после шутки отказать тяжелее.
Тимохин не принял его игры.
— Ты о чем? — он пожал плечами. — Какая там тонкая причина? Раз Морозов тебе обещал, ты с ним и разговаривай… А у меня нынче денег нету.
— Фу ты! — в досаде воскликнул Лебеденко. — Сами только что про совесть вспоминали, а тут из-за копейки своего же позорите. Так можно не только со мной или с Морозовым поругаться. Так все мужики не поймут. А уголь-то, между прочим, они рубят. И силикоз вам-то не больно грозит… Нет, Виктор Федорович, так у нас не пойдет!
В начале своей тирады Лебеденко поднялся и, когда замолчал, протянул над столом перед лицом Тимохина раскрытую ладонь.
— Убери от носа, — Тимохин отвел его руку и кивнул Морозову: — Вот к чему ты привел. Развращаешь народ… «Тяжелый день»! А когда были легкие? Выкручивайся как знаешь. У меня нет.
Не успел Морозов подумать, что Тимохин переводит на него гнев Лебеденко, как бригадир уже повернулся к Морозову.
— Константин Петрович! — заревел он. — Где ваше слово? Я не вижу! Только Бессмертенко ушел, как вы начинаете хреновиной заниматься. Не пойдет!
Тимохин заинтересованно следил за Лебеденко, и у него дернулся кадык.
— Не пойдет, Михалыч, — согласился Морозов. — Я сам знаю, что не пойдет… — Он посмотрел на Тимохина. — Ну и тип же ты!
