Она слушала службу, выделяя из хора только голос мужа, и шла за ним, поклоняясь и веруя. Николай любил петь в церкви.
Напряженные дни проходили за днями. Уже были получены из Варшавы письма Константина, было известно из рапорта Дибича о заговоре в армии, поручик Яков Ростовцев, добившись обманом аудиенции, сообщил, что некто (поручик не назвал имен) в Петербурге готовит бунт, ожидая только решения Николая Павловича взойти на престол; напряжение во дворце достигло наивысшей точки, всем было ясно, что порожден кризис беспечностью, ленью и краснобайством ушедшего императора, а Николай все медлил, все выжидал чего-то.
Ни один из государственных сановников, ни один из друзей не был посвящен в его планы.
Три последних дня перед приведением к присяге на верность ему Николай был особенно насторожен, внимателен и зорок. Граф Милорадович — военный губернатор Петербурга — докладывал в те дни, что город абсолютно спокоен.
Обер-полицмейстер столицы генерал-майор Шульгин был в отличие от удивительно благодушно настроенного графа насторожен и себе на уме, но и он не замечал ничего подозрительного в городе.
Николай не верил им, хотя и не сомневался в их преданности.
Из других источников было известно, что совсем рядом, под боком у дворца, шальные головы спешно собирают силы, вынашивают неопределенные и скоропалительные планы, много пьют и шумят без всякой предосторожности.
Накрыть их всех не составляло труда, но он не делал этого.
Его адъютанты: полковник Перовский, штабс-капитан Лазарев, полковник Александр Карлович Геруа, любимый друг Эдуард Фердинанд-Вольдемар Адлерберг, все, кто и раньше пользовался расположением, сообщали ему истинное положение дел в обществе, городе и войсках.
— Заговор? — с надеждой спрашивал Николай, и глаза его начинали гореть сумасшедшей решимостью.
Никто не отвечал определенно на этот вопрос, а он хотел единственно утвердительного ответа и ждал.
Тринадцатого декабря он потребовал списки офицеров гвардии и квартирующих в столице войск. Внимательно читал их, отмечая что-то и ставя против некоторых фамилий ногтем галочку.
Против фамилии Кущина Николай Павлович пером поставил только ему понятный знак. За бумагами засиделся допоздна. Назавтра предстояла присяга.
— Понедельник, — недовольно поморщился, взглянув который раз на численник.
Понедельников он не любил и, если предстояла поездка куда-либо в начале недели, предпринимал ее после литургии в воскресенье. После четырнадцатого декабря 1825 года ни одно государственное дело не решалось в понедельник во все его царствование.
