Но каждый раз после подобных разговоров Николай, глубоко задумываясь, приходил к одному: «Он мной играет. Я его жертва».
Но об этом молчал, скрывая от жены растерянность и тот постоянный страх, который копился в нем год от году.
И вот свершилось...
Он стоял на молебне о здравии Александра, когда камердинер Гримм сделал условный знак.
Не возбудив подозрения, Николай стремительно вышел из домовой церкви, где шел молебен.
Граф Милорадович бросился к нему с бледным лицом и красными веками наплаканных глаз. Руки графа тряслись. И Николай, заметив это, брезгливо поморщился.
— Все кончено! Мужайтесь! Дайте пример!.. — выкрикивал граф.
Но Николай вдруг ощутил, что зала бывшей библиотеки, куда они вошли с Милорадовичем, стала несоизмеримо громадной. И этот нечаянно увиденный простор стремительно заполняется какими-то людьми, тенями, страшными рожами, поросячьими рылами и прочей чертовщиной.
Николай повел рукой, убирая это мерзкое и страшное, покачнулся, но Милорадович подхватил его под руку.
Это прикосновение вдруг придало сил и уверенности. И он, тесно прижимаясь к старику, повлек его куда-то стремительно, все убыстряя и убыстряя шаг.
Только в переходе за кавалергардской комнатой Николай остановился, увидел стул и сел.
— Пошли за лейб-медиком Рюлем, — распорядился. — Нет, не ко мне! К матушке! Мы идем туда!
Он с удивлением обнаружил, что голос его изменился, наполнившись какой-то очень суровой значительностью. Не подчиняться ему было нельзя. Да и в себе услышал нечто такое, что мигом изжило из души сиюминутный страх и тот, давний.
«Итак, он бросил меня в костер, — подумал холодно. — Ну-ну, поглядим, что из этого получится?!»
С этого мгновения Николай был император.
Затвердев каждым мускулом лица, откинув голову, Николай Павлович нес великую скорбь свою и решимость, твердо ступая по залам, только что покинутым им в смятении.
Мария Федоровна поняла все без слов, но слезинки не пролилось из ее глаз. Матушка словно бы оцепенела, и это показалось Николаю странным.
Служба о здравии Александра Первого все еще шла, и Николай, пройдя через алтарь, остановил ее.
— Мой друг, — сказл он жене, — я отдаю вам на попечение матушку. И тебя, граф, — обратился к Милорадовичу, — прошу быть при императрице.
И тот, будучи свидетелем растерянности Николая всего лишь четверть часа назад, изумился свершившейся в великом князе перемене.
— Да, ваше высочество, — только и сказал.
Спустя еще четверть часа Николай привел к присяге лейб-гренадер Преображенского полка, находящихся во внутреннем карауле, и сам присягнул на верность императору Константину Первому.
