Стремнина - Олег Евгеньевич Кириллов

Во всем, ясное дело, виноват Сучок. Когда вчера вечером сидели на крыльце рокотовского дома за очередной шахматной партией, он сказал Николаю:

— Инженер-то, никак, салазки вострить… Нынче баба моя сказывала, что жинка его и хату обживать не желаеть. Дескать, чего тут мурыжиться, коли съедем скоро. Вот, мол, уборку дотянем и к сентябрю на расчет. Так-то.

Глядел он при этом на Николая укоризненно, дескать, опять ты в человеке ошибочку совершил, не глядя на мои оправданные и настойчивые доводы. И при этом вся его худенькая напряженная фигура вроде бы даже вперед подалась:

— Я ведь, промежду прочим, тебе говорил, друзяка.

Николай сделал неосторожный ход, и Сучок тут же цапнул коня:

— А мы к тому жа лошаденку твою захомутаем, а?

В общем, партия была проиграна, а настроение подпорчено. Сучок удалился домой торжественно-снисходительный, в этот раз решив не повторять своего обычного пути прямо через полуповаленный плетень. Продефилировал через двор, потрепав между ушей полусонного кобеля Мустафу, заглянул в открытое кухонное окно, поморгал короткими белесыми ресничками, сказал Марии:

— Я твоего благоверного нынче скоротил малость. Ходов, никак, за двадцать. Нехай теперь книжки почитает, подучится.

— Иди-иди, — крикнул ему вслед Николай, складывая шахматы в коробку, — один раз на холявку проскочил…

— Ужучил я тебя, а не на холявку, — Сучок уже вышел со двора и теперь вновь заглядывал в калитку, — ужучил. Тебе и деваться некуда было, вот что я тебе скажу. Ладно, ты книжки все ж почитай, глядишь, в другой раз посподручнее играть будешь.

И хлопнул калиткой.

Инженер Кулешов появился в Лесном в марте. Куренной уже дважды говорил на собрании, что днями приедет человек, которому придется жить в Лесном, потому как здесь весь машинный парк. Так что пусть теперь лесновцы не укоряют руководство колхоза, что собралось все в Ивановке и не любит бывать в других селах: теперь здесь, в Лесном, будет жить главный инженер колхоза. И вот приехал Кулешов с женой и сыном. Взялся за дело. Впервые в посевной худо-бедно, а вся техника участвовала. Не брезговал инженер и тем, чтобы самому залечь под трактором с ключами, и руки у него были самые что ни на есть рабочие, не то что у Куренного, который, не глядя на то, что в былые времена считался в районе отличным кукурузоводом, теперь на полях, особенно по грязи осенней, старался бывать как можно реже, а коли по какому торжественному случаю протягивал руку, то предупреждал: «Ты полегче… Нечего, понимаешь, могутность свою демонстрировать». И агроном из него, но твердому убеждению Николая, был сейчас никакой. Зато в президиуме сидел председатель хорошо и даже районное руководство, когда попадало на колхозные мероприятия, смотрелось рядом с ним совсем невидно. Да и у кого была еще такая осанистая фигура, будто предназначенная для председательского кресла, острый немигающий взгляд, могучие руки, сложенные на столе, лениво перекатывающие в белых волосатых пальцах красный карандаш. Злые языки сообщали, что этот самый карандаш специально возит Куренной по всем заседаниям и еще ни разу не использовал по прямому назначению.