Выгрузившись, студенты тотчас же принялись ставить большие шатровые палатки, таскать в них солому; старшекурсники сколачивали из досок кухню, распиливали горбыли для столов и скамеек, оборудовали столовую, которую потом окрестят «кафе «Ветерок».
А уже на следующий день с утра началась работа. Хлеба в тот год было много, только что освоенная целина уродила несметное количество пшеницы. Машины воинской части шли к зернопункту со всех сторон, шли почти непрерывно одна за другой; шаровидные кусты перекати-поля серыми тенями шарахались перед самыми колесами рычащих «студебеккеров».
Чистая, зернышко к зернышку, крупная пшеница заполнила сначала достроенные и недостроенные склады, потом длинными ворохами протянулась по территории зернопункта; студенты, перелопачивая тяжелое, налитое зерно, затерялись среди этих бесчисленных ворохов. Две сушилки «Кузбасс», установленные в кирпичной пристройке к одному из складов, тарахтели круглосуточно, однако не успевали пропускать и десятой доли зерна, поступающего с полей. А «студебеккеры» все шли и шли из степи, все шли и шли...
Глеб работал в том самом складе, куда выходили конвейеры от сушилок. Ручей подсушенной пшеницы тек по ленте конвейера непрерывно, не увеличиваясь и не ослабевая, и в конце конвейера падал вниз водопадом. Монотонно гудел привод, в складе было жарко, пыльно, мускулы ныли от однообразных движений: отбросил деревянной лопатой горку пшеницы, возвращай лопату в исходное положение, повторяй все сначала. Если горка начнет расти, значит, бросок не укладывается в секунду и надо поднажать, иначе не заметишь, как зерно поднимется до самой ленты, затормозит конвейер, произойдет остановка, авария. Тогда прибежит изможденный маленький человек — заместитель директора зернопункта — и сорванным, шипящим голосом начнет упоминать печенку, селезенку и прочие их, студентов, внутренние органы...
А потому швыряй и швыряй, забудь, что спина взмокла, что под одежду набилась пыль и потное тело неприятно пощипывает. Забудь, что в желудке сосет, что обед, который съел в дощатой столовой, давно уже «сгорел». Забудь обо всем, бросай и бросай. А чтобы не отупеть от однообразной работы, думай о чем-нибудь, думай. Ну хотя бы о дальнейшем пути пшеницы... Вот она, отброшенная твоей лопатой, подхватывается другими парнями и сталкивается в огромную воронку. По краям воронки зерно оплывает вниз, в конус, и там начинает кружиться, образуя подвижный, жутковатый рисунок прорвы. Проваливается пшеница в невидимое отверстие, в люк, и попадает снова на конвейер, который пристроен в подземелье, под складом, и который подает зерно уже на эстакаду.
