Все это — и в особенности последнее — верно, если говорить об экспедиции. Продукты и снаряжение нужно отнести наверх, потом шерпы и альпинисты возвращаются и, отдохнув, снова поднимаются. Экспедиция медленно, невероятно медленно, шаг за шагом, вздох за вздохом, буквально по метру двигается вверх по отмеченной трассе. Поднимается до лагеря 1, 2, 3... до лагеря Х и У, пока наконец не поднимется выше последнего лагеря — возможно, это и есть вершина.
Это похоже на бег и спортивные игры. Забег, полуфинал, финал. И спринтеры всегда возвращаются на старт, чтобы бежать снова. И наконец один из них станет абсолютным чемпионом. Или не станет им никогда.
В этом заключается субъективная драма, потому что в ходе экспедиции каждый преследует свою цель, каждый хочет подняться как можно выше. Однако кто-то дойдет только до лагеря 1 или до лагеря 3, а кто-то ступит на вершину. А кто-то, вообще никуда не взбираясь, наслаждается тем, что он присутствует при восхождении, что он в горах, что он в Гималаях. Он занимается кухней и рацией, продуктами, почтой и денежными расчетами, выдает сигареты шерпам, заботится обо всем. И в этом его судьба, даже если иногда это судьба кладовщика, лавочника, конторщика.
Экспедиция — сумма или, точнее, произведение всех судеб, маленьких личных драм, но сама экспедиция не должна выливаться в трагедию. Проигрыш в беге на пять километров и проигрыш в горах влекут за собой разные последствия.
Большое значение имеют сложные человеческие взаимоотношения в замкнутом коллективе экспедиции. Они становятся объектом фильмов и романов. Однако сложность человеческих взаимоотношений проявляется одинаково в отрешенности подводной лодки и в отрешенности гор. Главным же героем, который представляет ядро и основу пьесы, очевидно, для подводной лодки становится море, а для альпинистской экспедиции — горы. Только они могут стать источником драмы или трагедии. К сожалению, природе часто приписывают человеческие черты, которые на фоне солнца, ветра и мороза, на фоне камня и бесконечного неба выглядят странной композиционной деталью, как если бы в джунглях Баруна установили стенды с рекламой.
Чехословацкая экспедиция представляла собой организм почти профессиональный, в лучшем смысле слова. Каждый знал, что́ он должен и чего не имеет права делать. В единстве коллектива, состоящего из девятнадцати мужчин различных профессий, образования и возраста, не должно было оставаться места для личных конфликтов, ссор и сплетен или хотя бы для недовольства и плохого настроения. И если что-либо подобное могло или собиралось взойти и разрастись над поверхностью жизни и работы экспедиции, то сразу же подавлялось сознательными усилиями индивидуума и всего коллектива.
