Валя Лаврентьева, сметчица экспедиции, стала женой седому неразговорчивому угломерщику Кремеру. Она поверила ему, а поверив, почувствовала свое счастье, потому что устала от непрочной скитальческой жизни.
Где бы она ни ездила по экспедициям, всегда ей хотелось любить одного, надежного, своего человека. А люди, мужчины, все торопились. Работа повелевала им ездить, летать, плавать. Они ездили, летали, плавали. Они знакомились с женщинами и торопились. Их ни в чем нельзя было упрекнуть, потому что они хорошо исполняли свою работу.
По ночам Кремер рассказывал Вале свою жизнь. Она шептала ему:
— Вот если бы все так, если бы все друг за друга, никакому бы Берии не удалось бы столько навредить людям…
Кремера сморили наконец воспоминания и тракт, хоть новый — трясучий. Он задремал, и привиделось детство: речка Алей и отцовская лошаяь Хильда. Она бредет потихоньку степью. Воз валкий, солома, и он на возу. Берег у Алея крутой и ломкий. Ступишь ногой — черствый, сохлый кусок чернозема рушится вниз. Лошадь ступает по самой кромке, боязно, сердце тоскливо сжалось, а привстать, дернуть вожжами нельзя, мешает какая-то вялость и тягость в руках. Хильда всё ближе к Алею, и берег уже надломился, и воз колышется, жутко…
———
— Виктор Викторович! Приехали!
«Мбримм! Мбримм!» — Георгий надавил гнусавый сигнал своей «таратайки».
Вот... Обвалился берег... Хильда... Воз... Ухнуло сердце.
— Виктор Викторович!
— Фу ты, черт! Заснул ведь.
Кремер вылез из машины. Гошка уже стоял у ограды на камне Пурсее.
— Виктор Викторович, у вас есть пятиалтынный? Говорят, надо кинуть с Пурсея. На счастье.
Кремер порылся в кармане. Лицо его было серьезно.
— Вот вся наличность. На, забирай половину.
Гошка зажал монетки в кулаке, замахнулся и сильно швырнул. Монетки порскнули врозь, ссыпались вниз, пятак полетел впереди гривенника и пятиалтынного.
Кремер не размахивал руками. Он действовал скупо, всерьез. Протянул руку над оградой, разжал кулак, монеты звякнули по камню, и потом еще долго было слышно, как они летят в Ангару.
Внизу шло строительство Братской ГЭС. На Пурсее поставлены стенды. На них написано, что это «мощнейшая», «крупнейшая в мире» гидроэлектростанция. Слова были читаны прежде множество раз, слишком привычны и потому пусты.
Но здесь на камне Пурсее, над скопищем кранов, над ревом процеженной сквозь бетон Ангары с белокипенным Падунским горизонтом, слова вдруг не показались Кремеру пустыми. Кремер и Гошка читали их долго, будто впервые, смотрели на стройку и опять читали. «Мощнейшая в мире»... А в мире еще есть океаны. Спутники летают вокруг шарика. Есть Ницца и Ниагара. Гавана. Боулдер-Дам. Водородная бомба. Что там еще есть в мире? Это очень большое хозяйство. Мощнейшая в мире! Краны тихонько ездят по эстакаде. Сосны на камне Пурсее. Мощнейшая в мире! Другой такой нет. Все остальные слабее, мельче, не то!
