Я было присмирел, оскорбился, но сказал себе: «Подожди, парень, ничего, подожди!..» И пересидел Нюркино хозяйское пренебреженье. Поел пирогов с лососинкой. В свое время.
Степа вернулся из губы с рыбалки поздно, пошел в баньку. Нюрка пошла его проводить с фонарем. Так сказала: «Провожу». Однако не возвратилась. Я их не дожидался, заснул.
Утром свистнул гончара Рекса, тот поглядел на меня медленно, сыто — здоровый, черно-рыжий кобель. Счел нужным пойти со мной на охоту. Все-таки у человека ружье.
Дворняга Шанхай, тоже Степин пес, прыгал, повизгивал, очень хотелось ему вместе с нами. Всё пытался уши поставить стоймя, правое еще подымалось, с левым было совсем дело плохо. Пришлось привязать пса веревкой к забору, не брать же дворнягу в лес.
Рекс потрусил рядом со мной, в лесу ткнулся носом в брусничник, порыскал, чихнул, потряс башкой и взглянул: вижу ли я его усердие. «Вперед, Рекс! — приказал я. — Искать!»
Рекс полакал воды из-под кочки, задрал лапу на первую сосну леса и на вторую. Убежал подальше от меня, вроде как увлекся в доборе. Я уже было поверил, но вдруг чвякнуло что-то тут же, рядом совсем. Гляжу, посреди ольхового подроста крадется пес, а сам на меня смотрит. Переглянулись — он потупился, боком, боком, заспешил прочь с глаз.
Скоро опять появился и уже не отбивался от моих ног. Было видно, не хочется псу шастать по лесу в одиночку. «Ищи! — рявкнул я. — Вперед!» Еще кое-что добавил.
На вересковой прогалине я выстрелил по тетерке. Не очень я рассчитывал попасть: слетела она далеко. Подумал: «Выстрел подействует на пса. На гончих это действует. Азарт охотничий проснется». Пальнул. Пес вздрогнул. Опять пошел от меня боком. Всё припадал к земле, косился и хвост припрятал. Было видно: хочется припустить вовсю — и страшно. До самой опушки так маялся. Чуть скрылся от меня в ельнике, было слышно: галопом пес поскакал.
Степа сказал вечером:
— Так-то он ничего, ну, видишь сам, какая мне теперь охота? С ними ведь заниматься нужно... А так... Это всё напрасно. Ты с Жучкой попробуй. Она птицу хорошо лаяла.
Я не понял, что мешает самому Степе ходить на охоту, но спрашивать не стал: ему пятьдесят, а мне двадцать. Значит, есть причина.
Жучка не пошла со мной в лес. На меня она не смотрела вовсе, холеная, чистобрюхая лаечка. Потянулась, крылечко шерсткой помела. Глаза зеленые, и ушки сторожко стоят. Себе на уме собачка.
Я ей совал в нос кусок пирога с форелью, сам пятился спиной к лесу. Жучка не шла и за пирогом. Я свистел, хлопал себя руками по худым штанинам, чмокал. Жучка всё поворачивалась ко мне хвостом. Хорош был хвостик, тугая огнистая дужка.
