— Ты что, серьезно собираешься расколотить стекло?
В ответ Том размахнулся и швырнул камень в окно. Когда замер звон разлетевшихся осколков, все напряженно прислушались.
Тишина.
— Никакой сигнализации, — заметил Филипп.
— Мне это не нравится, — покачал головой Том.
Филипп заглянул в образовавшуюся дыру, и Том заметил, как от какой-то внезапной мысли исказилось его лицо. Брат выругался и одним махом, как был в пиджаке и с трубкой, перепрыгнул через подоконник.
— Что это с ним? — удивился Вернон.
Том не ответил и полез в окно за братом. Вернон последовал их примеру.
Спальня, как и остальные комнаты, лишилась всех произведений искусства. Повсюду царил беспорядок: следы грязных подошв, мусор, обрывки упаковочной ленты, обертки от жвачки и кульки из-под попкорна. И тут же на полу гвозди и обрезки деревянных планок. Том вышел в коридор — и там одни голые стены. А он помнил, что в коридоре висел Пикассо, еще один Брак и стояла пара стел народа майя. Теперь все исчезло.
Том чувствовал, как в нем нарастает паника, кинулся по коридору и замер в дверях гостиной. Филипп был уже там и, стоя посередине с побелевшим лицом, обводил взглядом помещение.
— Сколько раз я ему твердил, что это непременно случится. Преступное легкомыслие держать здесь все эти вещи. И вот доигрался!
— Что такое? — встревожился Вернон. — В чем дело, Филипп? Что случилось?
— Нас обокрали, — с трудом, почти шепотом ответил брат.
Детектив лейтенант Хатч Барнаби из полицейского управления Санта-Фе приложил ладонь к костлявой груди, откинулся на стуле и поднес к губам очередную, десятую за день, чашку из «Старбакса». Потянул крючковатым носом горьковатый аромат прожаренных зерен, посмотрел в окно на одинокое хлопковое дерево и, засовывая длинные ноги глубже под стул, подумал: отличный весенний денек выдался сегодня в Санта-Фе, штат Нью-Мексико, США. 15 апреля. Весенние виды. Срок подачи налоговых деклараций. Все сидят по домам, подсчитывают деньги и приводят себя в чувство размышлениями о морали и нужде. Даже преступники берут выходной.
Лейтенант с чувством глубокого удовлетворения отхлебнул кофе. Если бы не трезвонящий телефон, жизнь была бы прекрасна.
Краем сознания он уловил, как Дорин отвечала на вызов, и ее четкие гласные вплывали в открытую дверь:
— Извините, не могли бы вы говорить помедленнее? Не кладите трубку, сейчас позову сержанта.
Барнаби заглушил ее реплику шумным глотком кофе. Потянулся ногой в сторону двери кабинета и толчком прикрыл створку. Слава богу, вернулась тишина. Но ненадолго. Послышался стук в дверь.
