Белый огонь - Дуглас Престон, Линкольн Чайлд

Молодой доктор простился с женой на платформе железнодорожного вокзала в Саутси и сел в экспресс, отправляющийся в Лондон в 4.15, а три часа спустя прибыл на вокзал Виктория. Протиснувшись через шумную толпу, он вышел из здания вокзала и остановил двухколесный кеб.

– Отель «Лэнгхам», пожалуйста, – сказал он кебмену и откинулся на спинку потертого кожаного сиденья, преисполненный радостного предвкушения.

Кеб поехал по Гросвенор-плейс. Стоял превосходный вечер позднего лета – такие вечера крайне редко выдаются в Лондоне. Меркнущий свет дня еще проливался на забитые всевозможными повозками улицы и покрытые сажей здания, озаряя все волшебным золотистым сиянием. В половине восьмого фонари только начали зажигать.

Доктор довольно редко приезжал в Лондон, а потому с интересом поглядывал в окно. Кебмен свернул направо на Пикадилли, и теперь перед его пассажиром в предзакатном сиянии предстали дворец Сент-Джеймс и Королевская академия. Эти толпы народа, этот шум и зловоние города, так непохожие на тихую местность, где стоял его дом, наполняли доктора энергией. Бессчетное число копыт выбивало дробь по брусчатке, а тротуары гудели под ногами представителей самых разных классов: клерки, барристеры и джентльмены шли бок о бок с трубочистами, уличными торговцами и продавцами конины для кошек.

На Пикадилли-серкус кеб резко повернул налево на Риджент-стрит, миновал Карнаби и Оксфорд-серкус и остановился перед входом в «Лэнгхам» – первый построенный в Лондоне гранд-отель, который до сих пор так и оставался самым стильным. Расплатившись с кебменом, доктор оглядел витиеватый фасад, отделанный песчаником, большие окна и балконы с коваными перилами, высокие коньки крыши и балюстрады. Архитектура мало интересовала его, и он предположил, что фасад представляет собой смесь разных стилей – бозара и северогерманского неоренессанса.

Он вошел в большой портал и услышал звуки музыки: струнный квартет, спрятанный за ширмой из парниковых лилий, играл Шуберта. Доктор остановился, обводя взглядом великолепный холл, заполненный людьми, которые сидели на стульях с высокими спинками, читали свежие номера «Таймс» и пили портвейн или шерри. В воздухе висел аромат дорогих сигар, смешивавшийся с запахом цветов и дамских духов.