Таким образом, первая цель нашего образования — раскрыть христианскую смерть как трагедию и грех, как онтологическую катастрофу, как нечто неестественное, нечто, что мы всегда должны оплакивать, ибо Бог смерти не сотворил. А во-вторых, нам нужно заново открыть смерть в ее связи с победой Христа над смертью, это — тема заупокойного богослужения. И наконец, мы должны заново увидеть смерть как этап, наполненный не рыданиями и стенаниями, а тем растущим Светом, описанным в песнопении, обращенном к Богородице, в котором поется о «заре таинственного дня». Мы обычно еще спим в те лучшие минуты дня, когда ничего еще не проявилось, но слабый свет на востоке подает надежду...
Рассмотрев цели нашего образования, естественно было бы посвятить некоторое время обсуждению способов претворения его в реальность, но на это, как вы понимаете, у меня нет времени. Но мы определили программу. Может быть, я все-таки приведу один пример того, насколько серьезны стоящие перед нами проблемы. Вчера, во время нашего «клерикального междусобойчика», мы немного поговорили о беспокойстве за наших детей. Когда наши дети, живущие в Америке, узнают о существовании смерти? И что они узнают о ней? Безусловно, они не узнают ничего об этой трагедии умирания, потому что никто никогда не умирает в их квартирах! Наоборот, мы увозим умирающих из дома как можно скорее, чтобы не смутить детей, которые должны жить «нормальной жизнью». Дети спрашивают: «А где бабуля?», и мы всегда отвечаем: «Она с Богом», а звучит это так, как будто она только что уехала в Цинциннати!
Встреча со смертью — всегда шок, даже в культурах, в которых она находится в центре внимания. В Америке наши дети абсолютно не готовы к этой встрече.
Обновление и воссоединение погребальных «слоев»: «Оплакивание», «Великая Суббота» и «Поминовение»
И теперь мы переходим к обсуждению третьего аспекта — к нашей литургической традиции, и здесь я успею поговорить только об одной проблеме.
Перед нами стоит очень серьезный, очень реальный вопрос — как воссоединить, как свести воедино те два «слоя», которые я, намеренно, вчера остро противопоставил друг другу, — «слой» Великой Субботы и «слой», который я назвал «оплакиванием и страхом». Надеюсь, я доказал вам, что в одном и том же богослужении сосуществуют эти две «темы», две разные реакции на смерть, два разных к ней отношения. И мы должны теперь понять, что оба эти «слоя» — неотъемлемые части литургии смерти
