Сегодня мальчики защищали отца от, как они считали, самой большой его слабости. Порой, в минуты мрачных раздумий, он даже готов был с ними согласиться. Его жизнь могла быть безопаснее, спокойнее и богаче, если бы он более прагматично отнесся к Майклу Ди.
— Майкл, Майкл… У меня бывали враги, которых я в большей степени мог бы назвать братьями, чем тебя.
Открыв ящик стола, он нажал кнопку, отправив сигнал вызова в путешествие по Железной крепости. Ожидая ответа Кассия, он вернулся к кларнету и «Страннику на берегу».
Мыш вошел в кабинет полковника Уолтерса.
— Полковник на месте? — спросил он ординарца.
— Да, сэр. Вы хотели его видеть?
— Если он не занят.
— Вас хочет видеть Масато Шторм, полковник, — сказал ординарец в коммуникатор. Он повернулся к Мышу. — Идите, сэр.
Мыш шагнул в спартански обставленное помещение, служившее Таддеусу Иммануилу Уолтерсу кабинетом и убежищем, — настолько же пустое, насколько был загроможден кабинет его отца.
Полковник стоял на коленях спиной к двери, глядя вдоль стола на маленький пластмассовый самосвал, круживший по пластиковой дорожке. Игрушка выгружала из кузова стеклянные шарики, после чего совершала круг и, проделав ряд замысловатых операций, снова загружала шарики. А затем все начиналось сначала. Полковник тыкал маленькой отверткой в устройство, которое поднимало шарики для загрузки. Два не попали в кузов.
— Мыш?
— Он самый.
— Когда ты вернулся?
— Вчера ночью. Поздно.
— Уже видел отца?
Уолтерс подкрутил подъемник отверткой, но безрезультатно.
— Я только что от него. Похоже, он опять не в духе. Я не стал его беспокоить.
— Так и есть. Что-то случилось. Он это чувствует.
— Что именно?
— Пока точно не знаю. Черт побери, а я-то думал, эти штуковины поддаются ремонту. — Он бросил отвертку и встал.
Уолтерс был на несколько десятков лет старше Гнея Шторма, худой и смуглый, с холодным выражением лица, орлиным носом и узкими глазами. При рождении ему дали имя Таддеус Иммануил Уолтерс, но друзья звали его Кассием. Это прозвище он получил на первом курсе Академии, предположительно за тощую фигуру и холодный блеск в глазах[6].
Он многим внушал тревогу. Взгляд его был подобен взгляду змеи. Мыш знал его всю жизнь, но до сих пор чувствовал себя в его обществе неуютно. «Странный человек, — подумал он. — Его профессия — смерть. Он не раз ее видел. И при этом ему нравится чинить старые игрушки».
У Кассия осталась только одна кисть руки, левая. Вторую он потерял давным-давно, по вине Фирчайлда Ди, сына Майкла Ди, когда они с Гнеем участвовали в операции на одной планете, ничем больше не запомнившейся. Как и Шторм, он отказался от исправления увечий, заявив, что они напоминают ему об осторожности.
