Сегодня у меня был счастливый час жизни. В час дня я пришел в Русский музей, поднялся по лестнице в мир художника Курдова. В этом мире было пустынно, безмолвно, только картины разговаривали на языке цвета, света, гармонии. «Бы распахнули окошко в собственную душу», — сказал я Валентину Ивановичу. Радость излучали деревья, птицы, всадники и дома, дома-жилища людей, исполненные духовного смысла. Была война, разрушила дома, но и руины, увиденные глазом художника, прекрасны. На опушке весеннего леса токуют тетерева: хвосты лирами, черное перо, алые брови; восходит солнце. Мост-арка над каналом в Венеции; в воде канала отразилась прозелень, ржавчина, патина каменных стен. Обоз на дороге войны в распутицу; измученные лошаденки, в глазу каждой из них человеческое выражение: покорная решимость исполнить труд войны. Танцуют журавли на болоте, внимая небесной музыке, ритму. Стоит кирпичный дом у дороги — запечатленный знак чьей-то судьбы. Рядом сиреневая хатка в Опочке. Лежат на берегу озера Куйто карельские лодки, выдолбленные из осиновых стволов, в деревне Вокнаволок; я был с художником в этом месте, помню эти лодки. Медведь качается в берестяном коробе — это из «Калевалы». Всполохом дивного цвета — вода, небо, тростники, ветви, стволы, птицы в дельте Волги...
Сегодня день переезда на новую квартиру. Складывал книги в коробки, перевязывал бечевой, таскал вниз и вверх. Это было хорошее для меня дело, и день хороший. Боря Рохлин возил меня с книгами на своем «Москвиче». С обеда явился на помощь Коля Рязанов, в прошлом знаменитый футболист «Зенита». В рассказе «Длинная дорога с футбола» Рязанов выведен у меня под фамилией Бывалов. Рассказа он не читал, в пору его футбольного пика я не был с Колей знаком, только наблюдал его с трибуны стадиона. Однако я думал о нем, входил в его образ, и он услышал, явился, предстал во плоти, через годы, отсидев срок в тюрьме. Некто ему шепнул, что надо помочь такому-то человеку: Коля Рязанов перевозил меня на «Жигуле» на другую квартиру. Мы разговаривали о футболе: «Зенит» на последнем месте. Его тренер Юрий Морозов возомнил себя такой же звездой, как Бесков и Лобановский. Он замордовал лучшего защитника «Зенита» Голубева. «Зенит» все потерял, чем владел в прошлом сезоне. Голубев был здоровенный детина, не чурался труда на поле; и о Голубеве я думал и со вниманием слушал, что говорил мне Коля Рязанов.
Он приехал ко мне из лесу, с набранной корзиной грибов.
