Кто-то высказал предположение, что вскоре здешние земли станут заселять брюнетами из Туркестана, и не дошедшее сюда в свое время татаро-монгольское иго осуществится наконец мирным путем. Кто-то сообщил, что есть план осушения озера Ильмень, превращения его в огород.
После ухи хорош был чай. Озеро Ильмень тепло дышало, как наевшаяся душистых трав не общественная, а домашняя корова.
Мало-помалу завязывались танцы.
Утром судно плыло в сплошном мареве, вошло в тихие протоки, в камышовые плавни — устье Ловати, причалило к дебаркадеру в рыбацкой деревне Взвад.
Марк подхватил мешок и давай Бог ноги.
Исключали из Союза писателей с рождения неходячего поэта Друскина. Ч. зачитывал изобличающие Друскина документы. На секретариате сидели двое кагэбэшников, один совсем молодой, с узким ассиметричным лицом, направленным проницательным взглядом, другой белесоватый, множество раз где-то виденный, но не фиксируемый, на заднем плане. Друскина исключали за то, что... А за что? Этого я не понял. Он писал свою амбарную книгу, у нее был заголовок «Как перед богом». В ней есть высказывания против... Против кого? чего? Против Брежнева, руководителей Союза писателей, советской власти, партийных вождей и т. д. То есть в ней не было ничего такого, чего бы не было в моих «Записях по вечерам», в моей амбарной книге. К Друскину приходили, разговаривали на все эти темы Кушнер, Геннадий Гор, Халупович, Глеб Семенов. Эти фамилии значатся в деле Друскина. Но о том же самом мне доводилось слышать и говорить в самых разнообразных компаниях.
К Друскину приходили какие-то иностранцы... Ну и что? И ко мне приходили. Друскин жил на даче Литфонда в Комарове. Его сосед по даче сообщил секретариату, что ходил на колонку за водой для Друскиных, покупал им в магазине хлеб, масло, кефир, колбасу, но никогда не получал от них не только денег, но и благодарности.
Поскольку дело Друскина разбиралось не в Большом доме, а по соседству, в Доме писателя, старались перевести его в морально-этический план.
На Друскина подала заявление соседка по коммунальной квартире, пожаловалась на поэта и на его жену. Жена поэта однажды применила рукоприкладство к другому соседу по квартире Кондратьеву. Тому не понравилась такая форма добрососедства, он принял свои меры. Пришли почитатели таланта Друскина, всыпали Кондратьеву по первое число. Ну и что? Коммунальная квартира предрасположена к потасовкам. Мало того, жена Друскина сняла в кухне со стены соцобязательство жильцов, включившихся в соревнование за образцовый коммунальный быт, и отдала текст иностранцам. И правильно сделала!
