По завершении процедуры, снятии показаний и всего прочего, меня отвезли на патрульной машине в город. Шел четвертый час утра. Я позвонил корреспонденту «Литературной газеты» Жене Кутузову, безотказному в таких, как в эту ночь, случаях и в других. Рано утром Женя приехал на черной «Волге», что было важно — черной.
На месте происшествия нас уже ждали трое милицейских во главе с капитаном Лебедевым. То есть ждали меня одного. Посмотрели на меня и Кутузова таким манером, как некогда смотрел на Емельку Пугачева исполнитель приговора: с чего начинать рубить — при четвертовании злодея? Да, такое было в выражении лиц капитана Лебедева и его подручных. Проскальзывало и другое: «Ничего, не бойтесь, ребята, дядя шутит». Занималось солнечное утро у моря, с дроздами и иволгами, с проносящимися по шоссе заграничными автобусами. Зеленого «Москвича» как не бывало, только на сосне осталась корябина, впрочем, никому не видная посреди всеобщего благоденствия.
Возле моего «Жигуленка» так и стоял с ночи молоденький ментик, покуривал, скалил зубы, рассказывал, что ночью отойдет — они едут, остановятся и шасть к машине. Если бы не он, то и колес бы не было и аккумулятора...
Капитан Лебедев, побритый, с багровостью на лице, с мутно-голубоватыми вытаращенными буркалами, с выставившимся над воротником кителя кадыком еще более похожий на фрица сорок первого года, чем ночью, отозвал меня за машину. Голос начальника вытрезвителя был гадкий, такой мог выработаться у человека, годами говорящего гадости. Капитан сказал: «Все ерунда: стекла вставить, крыло заменить и радиатор... Вот тебе триста рублей — и мы друг друга не видели, не знаем. Учти, что ты легко отделался».
Видя перед собою существо другой галактики, чувствуя, как холодеют от ненависти кончики пальцев ног, я просто сказал: «Вот тебе, Коля, х... Ты не отделался. Для тебя только все начинается». (Мы с Кутузовым позвонили куда следует, на капитана уже завели дело, он об этом не знал). Коля Лебедев взглянул на меня вроде бы даже с любопытством, но коротким, тотчас проглоченным вместе с кадыком. «Пожалеешь», — сказал капитан.
Тем временем Кутузов наводил шороху на опричников капитана Лебедева: «Я — корреспондент „Литературной газеты“, как раз готовлю материал о дорожных происшествиях. Вы читали в нашей газете мое интервью с генералом Зверковым?»
Опричники томились от этих ненужных им слов, лиц или от бездействия, ждали знака от капитана: приступить к привычному им действу — рукоприкладству.
