— Маркс писал, что за всякую работу надо платить, — запальчиво высунулся секретарь по работе с молодыми Л., конопатый, с белесыми ресницами, непрестанно поправляя на носу очки. Л. — молодой из ранних. Совсем недавно мы праздновали с ним выход его первой книги — крепкой, изрядной прозы — у него в сельском доме под соснами, в тиши озер и боров. Из хлева доносились звуки дойки коровы Люстры. Половину стола занимал замысловатый торт с кремовыми загогулинами: Л., кондитер по первой профессии, изваял его вдохновенно, как шедевр. Нынче Л. горожанин, быстро усвоил правила номенклатуры, может любого покрыть своим козырем: «Это мы будем решать на уровне обкома».
— Я когда ездил в Москву, — сказал директор Дома писателей М., — сходил в Троице-Сергиеву лавру, послушал проповедь. И проповедник говорил: «Выньте из груди камень вражды, идите к врагам вашим, отриньте подозрения и обиды ваши. Идите к людям, как к братьям». И это же очень хорошо, то же самое, как мы говорим: «за мир, за дружбу» и так далее.
— Да ты не верующий ли? — засверкал очочками Ч. — А то мы тебя, глади, в духовную семинарию отправим...
Я сидел за столом с чужими людьми, но почему-то в доску своими. Было 31 декабря 1975 года. Мы сидели в Доме писателей — начальство: первый секретарь, второй секретарь, третий секретарь, секретарь по оргвопросам, секретарь по работе с молодыми, директор Дома, начальник инокомиссии. В окно особняка гр. Шереметева была видна фиолетово-синяя апоплексическая река, так и не замерзшая нынче зимой, чуть было вышедшая из берегов — искупать нас в ледяной купели. Да и зима ли на дворе? — солнце сияло по-мартовски.
— Сразу после войны, — сказал Ч., — в этом доме еще сохранился один из прежних графских шереметевских слуг. Он работал официантом. Сам не пил, ничего такого, имел кое-какой капитал. Он был, говорят, баптист, в общем, сектант. И вот однажды приехал граф Игнатьев, этот — «Пятьдесят лет в строю», генерал... Заходит сюда... А у него дом был свой на углу Гагаринской... Ну, наши спустились к нему сюда в кафе... Мне Александр Андреевич Прокофьев рассказывал... Он посмотрел так на этого официанта и что-то такое вспомнил. И говорит ему: «При графе, братец, было иначе». Тот ему говорит: «Сейчас будет сделано». И все подал ему, как при графе.
Подняли тост за Волю, чтобы она чувствовала себя членом нашей семьи. (Воля была секретарем райкома, ее недавно поставили к нам для укрепления связи).
