Николай застал Бурмистрова и Ююкина в их палатке за подготовкой карты и доложил решение командира бригады. Ююкин согласился взять Николая вместо штурмана на первое же задание.
Николай молча наблюдал за работой командира над картой.
Вокруг палатки полыхала полуденная жара. Воздух поднимался от буро-желтой степи навстречу золотому пламени неба. Мир был наполнен зноем через край. Зной густым колышущимся маревом стоял над землей.
Уже через полчаса голова Николая загудела.
Рядом с ним тяжело посапывал совершенно взмокший Бурмистров. Нет-нет, и с его багрового, точно раскаленная медь, лица на бумагу падала крупная капля пота. Один только Ююкин, сдвинув на затылок пилотку, продолжал как ни в чем не бывало расчерчивать карту.
— Не пойму, — проворчал Бурмистров, — ты словно родился в этом пекле, а я мокну и мокну.
— Сырости в тебе, Миша, много, — добродушно усмехнулся Ююкин. И, помолчав, словно невзначай добавил: — А спирт, знаешь, как легко испаряется. Вот и мокнешь.
— Ты думаешь? — серьезно спросил Бурмистров. — Что ж, может статься, ты и прав...
На западе послышалось быстро приближающееся гудение самолета. По характерному гулу с присвистом можно было безошибочно узнать «СБ». Сверкнув на солнце узкими крыльями, самолет сделал круг над площадкой и лег в крутой вираж.
— Сам! — в один голос воскликнули Бурмистров и Ююкин и, выбежав из палатки, проследили за посадкой «СБ».
Никто, кроме начальника штаба бригады, так не заходил на посадку. Это была его «походка».
От палатки Бурмистрова было видно, как с холма, где стояла юрта комбрига, штабная «эмка» помчалась к севшему «СБ».
— Что-то монтируется, — сказал Ююкин, и в голосе его прозвучала надежда.
— Очередь Артамонова, — мрачно пробормотал Бурмистров.
Николай знал, что бурмистровцы на два-три вылета шли впереди соседей — «эсбистов» полка Артамонова. Части очень ревниво следили за очередью, стараясь, чтобы их не обходили боевыми заданиями. Теперь была очередь артамоновцев. Поэтому прилет начальника штаба бригады, по мнению Бурмистрова, не сулил надежд получить задание.
