Если в Каневской и Усть-Лабинской кулаки действовали с обрезами, то здесь они подкупали сторожей, охранников, подсыпали песок в моторы, ломали и поджигали трактора.
Наступила пора хлебозаготовок. Очень плохо сдавали хлеб в станице Березанской. Секретарь райкома партии направил меня туда как уполномоченного райкома и райисполкома. Мобилизовал там комсомольцев на агитацию за сдачу хлеба — не помогло. Проходит неделя, вторая — хлеб не идет. Что же делать? Неожиданно помогли пионеры. Прибежали ко мне испуганные и встревоженные:
— Дядя уполномоченный... В болоте свиньи мешки с мукой разрыли!..
Бегу вместе с пионерами к болоту. Что за наваждение, черт подери: десятка два крупных крестьянских свиней с визгом разрывали мешки с мукой, поднимали облако мучной пыли! И где? Вблизи церковной площади, в болотистой грязи.
— Ребята, бейте в набат, да скажите церковному сторожу: я приказал!..
Пионеры с радостью побежали к звоннице и ударили в набат. Это было сигналом к сбору населения на площадь. Так было заведено, и собирались только взрослые казаки.
На церковную площадь потянулись группы казаков-бородачей, ворчливых старух. Проходя мимо болота, они видели, как в густой мучной пыли орудовали свиньи.
Вместе с председателем стансовета, секретарем партячейки я поднялся на трибуну и попросил казаков подойти поближе.
— Ну что ж, уважаемые граждане казаки! Вот отсюда хорошо видно, как свиньи пожирают белую, спрятанную вами в болото муку. Значит, свиньям хлеб есть, а государству нет? Пусть рабочие остаются голодными, зато свиньи сыты? Так, да? От имени Советской власти я уполномочен спросить вас — как это называется? А называется это так: са-бо-таж. Рабочие дают вам все — от иголки, спичек и мыла до мануфактуры, плугов и тракторов! Так скажите, будем хлеб сдавать государству или нет? У свиней нет совести, а у вас куда она девалась? Ведь вы же люди, себя срамите... Предлагаю: всем, кто не выполнил план хлебосдачи и еще имеет задолженность перед государством, сдать хлеб в два-три дня. Пока не поздно!..
На том митинг был закрыт, так как говорить никто не хотел.
До позднего вечера в станице стояла гробовая тишина. Где-то после 11 часов по улицам заскрипели арбы и телеги, нагруженные зерном. Около трех часов ночи я поспешил на приемный пункт, где уже стояла очередь. Не хватало весов. Перебросили с другого пункта.
К утру поток подвод с зерном возрос. К исходу следующей ночи план сдачи хлеба за минувшую неделю был перевыполнен в полтора раза. Однако я не успел передать об этом официальную сводку, заверенную печатью приемного пункта и стансовета, как раздался звонок из райкома партии.
