Сестренка батальона | страница 6
— И все?
— Само собой, товарищ комбат. Потом, конечно, поехали проверить: а вдруг там цела часть немецка?
— И что оказалось?
— Та, — махнул лейтенант рукой. — Три фрица лежат в кустарнике — где ноги, где голова. Мабуть, разведчики «языка» хотели заполучить...
Глаза Лимаренко смешливо щурились, он то и дело махал головой, отбрасывая со лба жесткие черные кудри, которые, даже намокнув, не теряли своей пышности.
— Так шо, товарищ майор, начальство — и штабное, и связное — прибыло в целости и сохранности, — заключил он с улыбкой. — Садовский не иначе как пушинки с гимнастерки снимает...
Лимаренко любил щегольнуть своей полной противоположностью начальнику штаба. К таким мужчинам, как капитан Садовский, в быту которых одеколон, носовой платок, платяная щетка и ногтечистка так же обязательны, как пища и обмундирование, он относился иронически-покровительственно. Презирая жизненные удобства, Лимаренко считал, что они портят, размягчают солдата, как тепло размягчает воск. Он ценил во фронтовике лишь два качества: отвагу и жизнерадостность. С нарочитой небрежностью носил он обмундирование. Единственное, за чем он строго следил, — это сапоги. Все знали, что лейтенант — лихой плясун, и для него начищенные до лунного сияния сапоги — вещь немаловажная.
И вместе с тем не было в батальоне офицера, на котором бы шинель, гимнастерка, галифе сидели так ладно и ловко, как на Лимаренке.
Подвижный, общительный, веселый, Лимаренко слыл всеобщим любимцем, и в этой любви к нему было немало обожания, с каким относятся к человеку, часто рискующему, презирающему опасности и всегда выходящему из них живым и невредимым. «Ну чисто заколдованный!» — говорили про него танкисты.
Комбат любил Лимаренко, может быть, больше других, хотя чаще и больше, чем других, ругал за безрассудное лихое озорство. Лимаренко со свойственной ему чуткостью улавливал в этих строгих выговорах командирскую любовь и позволял себе обращаться с Румянцевым вольнее и теплее, чем полагалось, потому что тоже любил комбата.
Возбужденный и радостный, вихрем влетел начальник связи батальона старший лейтенант Вязников.
— Здравствуйте, товарищ майор! Санинструктору — земной поклон! — он поклонился, прижав руку к сердцу. — Сколько пленных! Какие трофеи! Молодцы, орелики! — шумел он.
— Ради твоей похвалы старались, — буркнул ротный Пастухов.
— Он что-то сказал? — указывая на старшего лейтенанта, удивленно спросил Вязников. — Или мне показалось?