Иван Иванович напряженно глядел в Наташино лицо, боясь пропустить момент, когда одновременно с нею нужно округлить слово и закончить, будто обрубить, мелодию. Рыжеватые усы его, шевелясь, смешно никли книзу.
И еще тянул с ними песню до конца старшина Коля Летников — высокий крепкий парень, механик-водитель и командир танка с планшеткой погибшего лейтенанта на боку, в его фуражке. У своих яловых сапог Коля отворачивал голенища, и ушки сапог торчали у него, как ручки кувшина.
Голоса Наташи, Ивана Ивановича и Коли Летникова еще висели в воздухе, когда снова — и это снова было неожиданным — мягко, певуче, будто из глубины души, возникал негромкий, с приятной хрипотцой голос Феди Братухина. Произносил сначала поспешно, скороговоркой:
Потом вился медленно, все разрастаясь:
О-о-о-о-ой, не-е сто-о-ой
на го-о-ре-е кру-у-то-о-ой.
И снова — единый глубокий вдох и единый задумчиво-тоскующий негромкий голос всех подхватывал могуче:
Ой, да не спуща-а-ай ли-истья-а-а
во си-и-не-о-о мо-ре-е-е...
Наташа пела, постоянно чувствуя на себе взгляд рядом стоящего Виктора. Пристальный и грустно-ласковый взгляд этот почему-то тревожил, заражал неясным беспокойством.
В палатке стало совсем темно — вход загородила невысокая кругленькая фигура повара Кислова. Забыв о песне, танкисты подняли радостный гвалт:
— Антон, Антон приехал! Кормилец наш!
— Ура, братцы, Антону!
— Когда же ты успел Антоша-Харитоша? — вместе со всеми спрашивала Наташа.
Братухин хлопал повара по мокрым круглым плечам, толкал кулаком в обтянутую белым халатом выпуклую грудь.
— Антон, голубчик! Покорми нас горяченьким, жирненьким!
Антон осторожно, чуть-чуть отворачивался от Фединых ударов и наконец взмолился:
— Уйди, черт полосатый, прольешь же...
Только теперь все увидели в руках Кислова эмалированную миску с металлической тарелкой наверху.
— Обед готовый, — доложил он Румянцеву.
— Молодец, Антон, — похвалил его комбат. — Ты просто молодец! Один?
— Никак нет, товарищ гвардии майор, — с усердием тараща и без того огромные зеленые глаза, хрипло ответил Антон. Мокрое от дождя лицо его светилось радостью. — Мы с коробкой взводного гвардии лейтенанта Лимаренко да еще со штабной машиной. В ней начальник штаба гвардии капитан Садовский сидели, а еще начальник связи гвардии старший лейтенант Вязников. — С чисто крестьянской педантичностью Кислов всегда всех называл строго по званию и по занимаемой должности. — А тут дорогой кто-то вздумал пулять по нас, — продолжал он. — Так гвардии лейтенант Лимаренко пугнуть их решил, и штабную машину, и нас, значит, с походной кухней прикрыть. Ну мы той минутой газанули вперед, и вот...
