Пока Ноэми кружит по кухне, сервируя поднос для Кэролайн, я сметаю в кучу скорлупу пекана.
— Мистер Мерритт хочет, чтобы на ужин в честь его помолвки подали пекановый пирог. — Чугунные глаза Ноэми скользят по крюку, торчащему из стены. — Любители пекановых пирогов обычно не из тех, кто их готовит. Я расколола только половину орехов, но гляди. — Ноэми показывает мне усыпанную волдырями ладонь.
— Можно я попробую? — Отставив метлу, я берусь за молоток и принимаюсь колоть орехи. Первый удар чуть не раздробил мне большой палец. От второго на столе остается вмятина.
Ноэми, глядя на меня, приподнимает одну бровь.
— Отлично. Когда закончишь, у нас, возможно, не будет пеканового пирога, зато будет охапка дров.
Я про себя благодарю Ноэми, которая помогала мне переносить всю детскую жестокость Кэролайн, ведь сама не понаслышке знала, с чем я имею дело. Мать Ноэми была кормилицей Кэролайн.
В дверь просовывается голова Этты Рэй. По дому без ее ведома не может пролететь даже сквозняк.
— Смешками делу не поможешь. Ноэми, если придет Соломон, скажи ему, чтобы откатил велосипед к сараю, где стоят ящики с вещами для нуждающихся.
Взгляд Ноэми становится задумчивым.
— Да, мэм.
Ноэми протягивает мне поднос с дымящейся овсянкой, кувшином сливок, миской мелкого мерцающего тростникового сахара и кофейником.
— Лучше поспешить, пока дикобраз не выпустил иголки.
Поднимаясь по лестнице, я стараюсь нести поднос так, чтобы расплескать как можно меньше кофе, но это так же сложно, как тащить живого поросенка.
— Мисс? — кричу я, стоя у закрытой двери Кэролайн. Вцепившись в поднос мертвой хваткой, я захожу в комнату.
Кэролайн сидит за туалетным столиком. Комната в пастельных тонах изменилась: теперь она оклеена обоями с павлиньими перьями, и мне кажется, что на меня смотрят сотни глаз. На пол волнами спадают бирюзовые гирлянды. Там, куда устремлены все глаза павлиньих перьев, стоит горшок с африканской фиалкой, которая выпустила один-единственный бутон. Мне ли не знать, каково ей сейчас.
Я ставлю поднос на стол у окна.
Не отрываясь от зеркала, Кэролайн одаряет меня взглядом, от которого вполне может лопнуть стекло.
— Овсянка совершенно не сытная. Сытная еда — это яйца. Или бекон. Ты впустую потратила мое время. Все такая же нерасторопная, как я посмотрю.
Стиснув зубы, я напоминаю себе, что это всего лишь работа. Работа, за которую мне платят деньги, которые я нигде больше не смогу получить и которые мне очень пригодятся, если «Фокус» закроется. Стараясь не смотреть в зеркало, отражающее насмешливое лицо Кэролайн, я поднимаю поднос и несу его обратно к двери.
