Из столовой мы проходим в главный зал, откуда по лестнице можно попасть к спальням. Миссис Пэйн приподнимает плиссированные юбки и начинает подниматься, едва касаясь ступеней. Родители миссис Пэйн, коннозаводчики, растили дочь в южных традициях, и она, должно быть, перестала сутулиться тогда же, когда перестала сосать палец.
— Итак, Джо, что отличает нас от животных?
— Мы умеем открывать банки с соленьями?
Миссис Пэйн улыбается:
— Вера, дитя мое. Воскресная служба по-прежнему начинается в девять. Тебе там всегда рады.
— Спасибо, мэм.
Пэйны приглашают всю прислугу на воскресные службы в свою частную церковь. Когда ты богат, как Пэйны, Бог сам приходит к тебе. Но мне сразу же разонравилось бывать на службах, когда священник сказал, что Сатана уже зацепил меня одним когтем, ведь я родилась язычницей, и что мне придется молиться вдвое больше, чтобы избежать адских мук.
Стены увешаны фотографиями Кэролайн и Мерритта. В детстве Мерритт носил платьица, и они с Кэролайн — кудрявые ангелочки с невинным взглядом — походили на двух сестер. Но чем выше они становились, тем больше дьявольщины появлялось в их глазах.
— Мерритт сейчас забирает новую лошадь в Вирджинии, — продолжает щебетать миссис Пэйн. — Он готовится к свадьбе, ты слышала?
— Вы с мистером Пэйном, наверное, очень рады.
— Это исключительно удачная помолвка, — весело отвечает миссис Пэйн, и мне кажется, что таким же тоном она могла бы рассуждать и о мебели.
Мерритт стоял на этой самой лестнице, когда его мать меня уволила. Ему тогда было всего семнадцать, и он был одет в ужасно пышную рубашку, выпущенную поверх узких брюк, — такая тогда была мода. Воздух был таким влажным, что им можно было напиться, и я закатала рукава так высоко, как только смогла.
У меня подкашиваются ноги, и я хватаюсь за перила. А что, если меня уволили из-за Мерритта? Теперь он помолвлен, и я могу вернуться в особняк Пэйнов. Но я всегда знала свое место.
Я поторапливаюсь, чтобы догнать миссис Пэйн. Когда мы оказываемся на третьем, самом верхнем этаже и до нас долетает запах обшивки из красного дерева, у меня сводит живот. Удивительно, но даже легчайший аромат может причинить боль. Я вспоминаю, как Кэролайн обвинила меня в том, что я потеряла ее брошку. Я целый час ползала на четвереньках, пытаясь ее отыскать, пока Кэролайн не показала мне шляпку, на которой была приколота та самая брошь.
— Мне хотелось посмотреть, как быстро ты заметишь, — сказала она, смеясь.
